Василий Коростелев - Ловец

– Не знаю, о чем вы говорите, гражданин советский. Вы обознались.

– Я тебя, Федька, во сне ни с кем не спутаю! – шипел мой приятель, стаскивая мужика с козел.

Мужик яростно сопротивлялся, но после мощного удара по уху упал на мостовую, резво откатился и засвистел в свисток, подзывая полицейских. Последние стояли у входа в вокзал и с минуту с интересом наблюдали за дракой, потом, как по команде, сорвались с места, на ходу доставая из кобуры гигантские кольты. На меня они не обратили внимания. А зря! Как только передний поравнялся, я, недолго думая, подставил ему подножку и без промедления засветил кулаком в переносицу второму.

– Бежим! – заорал я, и мы с Димкой понеслись через площадь к вокзалу. Мигом пролетели через зал ожидания и, выскочив на перрон, скрылись в своем вагоне.

– Ты чего, мудак, делаешь?! – едва отдышавшись, спросил я приятеля, а сам поглядывая на часы. До отхода поезда оставалось никак не менее двадцати минут. Димка не успел ответить, как я поволок его в коридор. На наше счастье, проводник оказался в тамбуре и, поняв нас с полуслова, запер обоих в туалете.

– Что же ты делаешь? – повторно спросил я, при этом осторожно поглядывая в закрашенное на три четверти окно.

– Ты бы знал, Костя, кого я встретил! – горячим шепотом начал объяснения Митька. – Это же мой сосед. Когда я записался в Красную армию, он уже у Колчака в каппелевцах служил. – Митя на секунду замер, сглатывая комок в горле. – На побывку приехал, с дружками. Хата моя на отшибе стояла, так он выгнал моих стариков на мороз и на глазах односельчан избу мою спалил. Мать той же зимой и померла…

Внезапно я напрягся и зажал рот своему товарищу – за перегородкой в тамбуре загрохотали сапоги. Кто-то спросил о чем-то проводника, тот ответил, и человек пять или шесть прошли в вагон, явно по наши души. Но все обошлось. Полицейские не имели права задерживать скорый поезд без веских причин. Осмотр вагона длился не более пяти минут. Затем все смолкло, и через короткое время состав тронулся.

Перед границей поезд еще раз подвергся обстрелу. Но как-то несерьезно. Нападавшие не разобрали пути, а скакали на лошадях вдоль состава, как индейцы Дикого Запада. Я такой фильм в кинематографе видел. Правда, это были не индейцы – скорее маньчжурская молодежь баловалась, соревнуясь в скачке на лошадях, заодно из интереса постреливая по окнам до тех пор, пока из вагона охраны по ним не открыли пулеметный огонь. После чего разбойники мгновенно отстали.

Вообще-то вся территория КВЖД контролировалась войсками генерала Чжан Цзолиня, и именно им по договору отводилась охрана путей сообщения, но от нападения мелких банд китайская армия этого правителя нас защитить не могла. А может быть и не особо желала. Отношения у советского правительства со всеми этими богдыханами были, скажем, не очень. КВЖД работала под эгидой Советского государства, которое платило Чжан Цзоллиню за аренду земли, да еще перевозило войска, этого прояпонски настроенного диктатора за полцены, а если учесть взаимообразные платежи, то фактически совершенно бесплатно. Да еще, пожалуйте бриться, такое скотское отношение к партнерам…

Наконец на двенадцатые сутки нашего путешествия, миновав границу и мой родной город Никольск-Уссурийский, поезд прибыл во Владивосток.

Стояло ранее теплое, июньское утро. Океанский ветер с бухты Золотого Рога доносил специфические запахи морского порта. Признаться, я от них слегка отвык, а мой приятель, впервые вдохнув «свежего» воздуха, сразу сморщился. Мы не стали нанимать извозчика, тем более лезть в трамвай. За одиннадцать дней вынужденного сидения в четырех стенах наши мышцы соскучились по движению и, подхватив свой багаж, мы бодро пошагали в сторону Алеутской улицы.

Четырехэтажное здание Приморского управления ОГПУ располагалось на Алеутской, 44 и охранялось очень серьезно. Помимо пары часовых у входа я заметил еще троих прохаживающихся перед зданием молодых людей в штатском. Предъявив предписание у входа, мы с Димой еще дважды подвергались проверке: в холле первого этажа и на третьем, где в одном из кабинетов и заседал наш новый патрон – Буренко Станислав Николаевич. Лысый крепыш средних лет в темно-синей гимнастерке и с одним ромбом в малиновых петлицах. Ого, большая шишка! Наш куратор являлся одним из заместителей начальника особого отдела ОГПУ Дальневосточного края!

– Заходите, заходите, – сказал он, отрываясь от трубки телефона. – Значит, прибыли, товарищи, – бодро начал он и, слегка потерев руки, как бы говоря, мол, с вами мы теперь дел наворочаем. А вслух он сказал: – Светиться в управлении по некоторым соображениям вам не стоит. Поэтому предлагаю: сейчас погуляйте по городу, осмотритесь, на Семеновский базар загляните, а к вечеру явитесь по адресу Первая Морская, дом… Дом частный. Наш человек будет предупрежден. Думаю, там и поселитесь. Все подробности объясню вечером. А пока – свободны. Надеюсь, деньги у вас с дороги еще остались?

Мы утвердительно покивали и в некотором недоумении покинули здание ОГПУ.

Семеновский базар представлял собой целую улицу, во дворах которой велась активная торговля. Ближе к порту улица переходила в китайский квартал или попросту в Миллионку. Здесь уже Россией и не пахло. Здешние запахи непривычного человека могли не раз вывернуть наизнанку, прежде чем он сможет как-то приспособиться дышать местными миазмами.

На улицах, во дворах-базарчиках, заполненных мелкими лавочками, наспех сколоченными из досок, кипела торговля разными мелкими товарами, съестными припасами и безделушками, золотом, тряпками. Дымились переносные кухни, распространяя ужасный запах соевого масла и жаренной в нем тухлятины. Массы китайцев постоянно сновали в проходах, по лестницам домов, кричали, торговали, что-то ели, а в грязных и душных театрах, в густом дыму над небольшими столиками различной конфигурации, расставленными в партере, без умолку звучала китайская музыка, резавшая слух. Из харчевен доносились песни русских посетителей с утра уже отведавших ханшина. В отдельных забегаловках подобного рода стояла тишина, но оттуда тянуло сладковатыми запахами опиума. Во второй половине дня вдоволь нагулявшись по улице, и даже не дойдя до Миллионки, мы повернули назад. Правда, Дима с некоторым сомнением в голосе предложил отведать местной кухни, но зайдя в первую же попавшуюся харчевню, через секунду выскочил, зажимая нос.

– Хорошо, что трупов на улице не валяется, – пробурчал он.

– Да их нет. Манзы – народ предприимчивый, трупы на мыло или в пирожки пускают, – полушутя ответил я, после чего вопрос о дегустации местных деликатесов как-то сам собой отпал.