Юрий Корчевский - Защитник Отечества

– Вот, познакомься, Юра, мой рязанский родич – Шимон. Надо бы уважить человека, он возвращается к себе домой, в Рязань, с очень ценным грузом – жуковиньями.

Родственник протестующе поднял руку.

– Шимон, не спорь с дядей, Юре можно говорить всё, я ему верю почти как себе. Он спас моё дело, вернув из полона меня, и самое главное – уберёг ценности. Не спорь, мой мальчик. Жену я, быть может, ему и не доверю, но в остальном на него можно положиться.

Ну что же, никаких поручений от Адашева не было, время было скучное, зимнее, можно и размяться. До Рязани рукой подать, вёрст двести всего. Я дал согласие, мы договорились о цене, и с утра я уже ждал Шимона вместе со своей командой. Были мы на своих конях, им тоже было полезно пробежаться, застоялись животины в стойлах.

Шимон ехал на санях, укрывшись меховой полостью. Там же лежал и его мешочек с каменьями. Видел я тот мешочек, размером с два моих кулака, ничего особенного.

Так и ехали – впереди я с Сергеем, сзади, за санями – Кирилл с Лёшей. Поездка протекала спокойно, до Рязани оставалось вёрст двадцать, как вдруг мы услышали впереди тонкий девичий, даже детский, вскрик. Не сговариваясь, мы с Сергеем пришпорили коней.

За небольшим пригорком стоял невеликий, из четырёх саней, обоз. Дородный мужчина с окладистой бородой и в коричневом зипуне хлестал кнутом девушку, девочку даже, в рваных отрепьях. Бедное создание лишь руками закрывало лицо.

– Ты пошто самоуправство творишь? – грозно спросил я, подскакав.

– А ты кто таков будешь, чтобы мне, Игнату, боярину рязанскому, указывать? Моё дело, как холопку уму-разуму учить.

– Я вольный человек, именем Юрий, московит.

– Вот, от московитов вся беда! Иди своей дорогой, не встревай.

Я уже знал, что барин волен делать со своими холопами всё, что захочет. Отобрать холопа силой нельзя, пожалуется князю – не миновать суда. Но и оставлять, как есть, совесть не позволяла.

– Продай мне её.

– Скоко дашь?

– А что хочешь?

– Две денги серебряных.

Я молча достал из поясной калиты две деньги, отдал хозяину. Причём, сделка совершилась при свидетелях – к моменту её совершения уже подъехали сани с Шимоном и Кирилл с Алешей.

– Иди. – Игнат подтолкнул кнутом в мою сторону девчонку. Но не удержался, хлестанул на прощание кнутом.

А вот это уже перебор, дядя. Как только сделка свершилась, и были отданы деньги, девчонка – моя собственность, и бить её могу только я.

– Ты почто, собака, моё добро портишь?

Я спрыгнул с коня, двинулся к Игнату. От страха тот икнул. По закону прав я, и он это осознал. Я вырвал кнут из его рук и рукоятью ткнул его в зубы, причём резко, жёстко. Игнат выплюнул на снег вместе с кровью пару зубов.

– Ты что, ты что, вольный человек Юрий? Ну, оплошал я маленько, так извиняй ради Бога.

Ладно, стоило избить мерзавца, но как бы не переборщить, в Рязань едем, а не обратно. Я сломал кнут, взял девчонку под локоть, подвёл к саням с Шимоном, усадил. Мы тронулись. Отъехав немного, я осадил коня и поехал рядом с санями.

– Как зовут тебя, девочка?

– Варвара, – еле слышно донеслось в ответ.

Ну и ладно, Варвара, так Варвара.

К вечеру мы уже были в Рязани, довели Шимона до его дома, я получил деньги, и мы отправились на ночёвку на постоялый двор. Девчонка совсем замёрзла в своём рванье, я подошёл к хозяину:

– Баня у тебя натоплена?

– Днём купец мылся, должно, осталась ещё тёплая вода; попариться не получится, но обмыться можно.

Я отправил девчонку в баню.

– Хозяин, не продашь ли одежонку какую на девчонку – рубашку, платье? Хорошо бы и тулупчик нашёлся, серебром плачу.

– За серебро – как не найдётся. Не новое, правда, но детское, ещё носить и носить.

Хозяин окликнул слугу, приказал ему, и вскоре я разглядывал одежонку. Не новая, но добротная, даже обещанные тулуп и валенки. Я отсчитал монеты.

Зашел в баню, кончиком сабли собрал в предбаннике её рваньё и выкинул за порог. Мне только вшей не хватало. Кликнул Варвару, указал на одежду:

– Наденешь вот это, своё рваньё не ищи, – выкинул.

Господи, тело худое, рёбра торчат, на спине и ногах свежие, багровые, и старые, уже пожелтевшие, следы от ударов кнутом или палкой.

– Тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– Родители есть?

Варвара отрицательно помотала головой. Плохо. Были бы родители, завёз бы домой – и все дела. Что же с ней делать?

Варвара правильно поняла мои раздумья. Подбежала, упала на колени.

– Барин, возьми меня к себе; не смотри, что я маленькая, я всё по дому делать могу – коров доить, птицу кормить, бельё мыть, на кухне помогать. Ты добрый, я сразу поняла.

Вот, приобрёл себе заботу, даже и сам не понял, что меня толкнуло – жалость, что ли?

Варя оделась, стала похожа на человека, а не пугало огородное. Мы пошли в трапезную. Мои бойцы уже доедали пшёнку с мясом, ещё две миски стояли полные, на средине стола стояло большое блюдо с расстегаями и сметана. Я степенно уселся, перекрестился и приступил к еде. Варя начала есть медленно, но затем голод пересилил, и ложка застучала часто-часто.

– Варя, не торопись, теперь у тебя никто ничего не отберёт.

Я боялся, что после голодухи она переест и получит заворот кишок.

После ужина отправились спать.

Утром встал ещё один вопрос – если я беру Варвару с собой, то на чём её везти? В душе я уже пожалел, что не отпустил её в город. Но к кому она пойдёт? С голоду помрёт под забором, ведь зима. Придётся покупать ещё и лошадь. Если нанимать сани до Москвы – выйдет дорого и долго.

Делать нечего, я отправился на торг вместе со своей командой – в лошадях я пока понимал мало. Выбрали лошадку, сторговались, купили седло и упряжь. Моя часть серебра, вырученная за поездку, растаяла, как утренний туман, – да и чёрт с ними, с деньгами, ещё заработаю.

До Москвы добирались неделю, хоть и были налегке. Был конец февраля, солнце днём уже пригревало, и дорога, истоптанная копытами коней, просела, кое-где снег был перемешан с землёй, кони шли тяжело. Ещё пару-тройку недель, и дороги станут непроезжими, а реки ещё будут подо льдом. Всё движение между городами остановится.

Въехали в Москву ближе к вечеру.

У дома я расстался с командой, мы с Варварой спрыгнули с лошадей и пошли в дом. Дарья, как увидела Варвару, всплеснула руками.

– Это ещё кто такая?

– Купил.

– Зачем нам лишний рот?

– Надо было.

Дарья замолчала, с мужчинами спорить в эти времена было не принято. И хотя я был в этом доме примаком, Дарья меня слушалась как мужа. В начале Дарья приняла Варю холодно, в дальнейшем отношения их потеплели. Варя отогрелась, отъелась, и целые дни хлопотала – убиралась, мыла, готовила, сняв с Дарьи множество хлопот. Мы не перегружали этого воробышка работой, но Варвара, видимо, в благодарность, сама не сидела на месте.