Юрий Корчевский - Защитник Отечества

Я спрыгнул с дерева, попытался растолкать толпу – бесполезно. Ладно, придётся сквозь стены, авось, никто не увидит. Прошёл один дом, второй, через забор перелез, снова сквозь дом. Уже близко. Растолкал собравшихся, подобрался к Авдею.

– Тут я, что случилось?

– Люди собрались, из дома силой наместника вытащили, вон он – на крыльце, никак – убить хотят.

Я на мгновение задумался. Убить – это плохо. Царь Иван разгневается, войско пошлёт, много крови невинной новгородской прольётся, а наместника нового поставят, и наверняка – более жёсткого. Опричники – что? Мусор, мелочь! Сгорела изба – так по неосторожности, напились, небось, быдло, да и сгорели. Мало ли домов по городам и весям российским горят – да в той же Москве, не исключая Кремля? Надо срочно исправлять ситуацию.

Я пробился вперёд. На ступеньках сидел дородный боярин в богатых одеждах. Глаза его опасливо бегали. Понятное дело, умирать бесславно не хотелось никому, а толпа жаждала крови. Боярин уже не ждал хорошего.

Я поднялся на ступени, поднял руку. Постепенно шум стих.

– Чего шумим, вече устроили по какому-такому поводу?

Со всех сторон раздались негодующие крики: – «Утопить негодяя, как он хотел людей наших жизни лишить!»

Я повернулся к боярину.

– Ты хотел людей топить?

Боярин испуганно перекрестился:

– Нет, не хотел.

– Все слышали? Перекрестился боярин – стало быть, не врёт. Опричники посвоевольничали, так их Господь за это наказал, – я указал в сторону, где было сгоревшая воинская изба и братская могила опричников.

Глаза боярина сверкнули, в них засветилась надежда, он почуял во мне защитника.

Стоящие в толпе, в задних рядах, закричали:

– Не слушай его, народ! Топить, в Волхов его!

– Кто там топить хочет? Выходи! Только сначала меня убить придётся.

В толпе зашумели: «Да это же берсерк!» – Смелых не нашлось, никто не вышел.

– Убьёте боярина – государь наш прогневается, полки воинские пришлёт. Кто там шумит – ты готов положить голову на плаху? А может, хочешь сына в холопы отдать? Наместник – доверенное лицо государя, лицо неприкосновенное. Лишить жизни наместника – всё равно, что посла, только позором себя покроете. – Я решил выжать из ситуации всё, что можно для себя лично.

– Воинская изба случайно сгорела?

Я повернулся к боярину. Тот сначала неуверенно кивнул, потом ещё раз, уже твёрдо.

– Ну вот, видите? А новых слуг государевых боярин уже и здесь набрать может, верно?

Боярин помялся, но снова кивнул.

– Ну вот, всё и разрешилось. Можно расходиться – работа стоит, каша в печи стынет, пиво выдыхается.

Толпа ещё некоторое время недовольно гудела, но боевой настрой уже пропал. Начали расходиться. Я повернулся к боярину.

– Извини новгородцев, сударь, но прими и мой совет – не надо попусту народ злить. Ты сейчас на волосок от смерти был, боярин!

Боярин был бледноват, утёр рукавом пот со лба.

– Как имя твоё?

– Что в имени тебе моём? Просто свободный человек Юрий!

– Должен же я государю отписать, кому жизнью обязан?

– Не стоит об этом государю писать, не царское дело – в мелочи вникать. Коли государь про каждую избу сгоревшую читать будет, ему и важными делами некогда будет заниматься. К тому же государь – человек мудрый, помазанник Божий, сразу поймёт, что ты, наместник, ошибок наделал. Как ты думаешь – ему это понравится?

Боярин покраснел.

– Умные речи ведёшь, да смел – не побоялся супротив толпы выйти. Пойдёшь ко мне в советники?

– Нет, боярин, у меня своё дело, привык я сам, своими руками семью кормить. Не хочу никого над собой, ты уж не серчай. Коли нужда какая будет – могу подсобить, но постоянно – нет, не по мне.

– Тогда спасибо и бывай здоров.

– И тебе того же.

Мы разошлись. Авдей ждал на другой стороне улицы.

– О чём говорили?

– В советники звал.

– А ты?

– Отказался.

– Ну и дурак.

– Это почему же?

– Всё бы знал, что царь Иван в отношении Новгорода замышляет.

– Авдей, от политики меня в Москве тошнило, теперь здесь начинать?

– Ладно, хорошо, что быстро прибежал и толпу удержал. Охрана его сразу разбежалась, думал – убьют, а потом всему Новгороду за то перед государем отвечать. Ты всё быстро понял. Кабы ты так в торговле понимал – цены бы тебе не было. Знаешь, почему люди тебе поверили?

– Догадываюсь – за то, что вчера на площади опричников пощипал, людей от смерти неминуемой спас.

– То-то же, помни об этом. Тебя в лицо уже многие знают, верят, не обмани их. Ты хоть и не коренной новгородец, но для города сделал больше многих иных.

Авдей подхватил меня под локоток и мягко увёл в корчму. Немного выпили под осетра да маринованные грибочки, заедая пирогами, поговорили про дела, про жизнь новгородскую – с тем и разошлись. Я занимался своими делами, Авдей – своими, пути наши как-то не пересекались. Встретились случайно, месяца через два – на торгу – известное дело, все дороги ведут в Рим. Поговорили в толчее, Авдей предложил съездить верхами на заимку, поохотиться, отдохнуть, попить хорошего винца. Причём рассказывал всё в таких ярких красках, что у меня слюни потекли.

– Всё, Авдей, не говори больше, согласен. Когда едем?

– Дня через два-три закончу дела с фрягами – мануфактуру у них покупаю – да и поедем.

Выехали только через неделю. Впереди на телеге ехал холоп, вёз вино и припасы. Сзади неспешно на конях ехали мы с Авдеем, беседуя на разные темы – о видах на урожай – излюбленная тема для всех – крестьян, купцов и даже бояр, о славной и тёплой осени, о предстоящей охоте, в которой Авдей, как оказалось, знал толк. Вон, на телеге, в саадаке лежит лук и стрелы в колчане. Я же ехал просто отдохнуть – за два года, что промелькнули в новом для меня положении, я просто устал. Об отпусках здесь слыхом никто не слыхивал – так, отдохнут на Рождество или на масленицу неделю, да и весь отпуск.

Узкая дорога – только одной повозке и проехать – вилась через тёмный ельник. Вдруг неожиданно, как это всегда и бывает, из-за деревьев выехали конные воины. О том, что это не разбойники, а именно воины, говорило вооружение – все в одинаковых кольчугах, с небольшими, синего цвета щитами, в шлемах-луковицах, с мечами на поясах. У нескольких в руках – колья. Они что, на войну в лесу собрались? Против кого же?

Я обернулся в Авдею, но, к моему удивлению, он оказался сзади, метрах в семи. Когда он успел отстать? В душе родились нехорошие подозрения. Я только успел схватиться за рукоять сабли, как Авдей крикнул: – Кидай!

Двое ближайших ко мне воинов метнули на меня сеть. Чёрт! Вот уж чего не ожидал! Я успел выхватить поясной нож – сабля слишком длинна, в тесноте ей не развернуться, – стал резать сетку. Но мне не удалось перерезать даже верёвку. Один из воинов махнул рукой, и на голову опустился кистень. Свет померк.