Рафаэль Сабатини - КОЛУМБ

— Я знала.

— Ты? — он уставился на Беатрис. — Ты полагаешь, раз я сказал тебе, то мог сказать и кому-то ещё? Но я не говорил. И даже ты не знала, какая из лежащих в жестянке карт вычерчена Тосканелли.

Она поняла, что должна рассказать ему обо всём, чем бы это ей ни грозило.

— Послушай, Кристобаль… — Но встретилась взглядом с его полными муки глазами, и решимость покинула её. Она не могла, не могла вылить ещё одну каплю в чашу страданий, которую ему пришлось испить в этот день.

— Я слушаю, любовь моя.

— Нет, ничего… ничего. — У неё перехватило дыхание. — Глупая, шальная мысль.

Колон наклонился, поцеловал её в холодные губы.

— Когда я встретился с тобой, Беатрис, я так нуждался в тебе. А теперь ты нужна мне ещё больше… но я должен отказаться от тебя.

Ответа не последовало. Беатрис словно обратилась в статую.

И тут раздался стук в дверь.

Колон подошёл, открыл её и оказался лицом к лицу с Сантанхелем.

— Дон Луис! — Он отступил в сторону, давая казначею войти.

Сантанхель переступил порог и, увидев Беатрис, остановился.

— Я, похоже, не вовремя.

— Нет, нет. Это мой близкий друг, сеньора Беатрис Энрикес. Она навестила меня в час, когда большинство друзей отвернулось от меня.

Дон Луис сдёрнул шапочку с головы и поклонился. Он узнал в Беатрис танцовщицу, которую Колон защищал от насмешек маркизы Мойя. Его острый взгляд отметил не только удивительную красоту девушки, но и тёмные круги под глазами, и следы слёз на щеках.

— Я решил незамедлительно поставить вас в известность, Кристобаль, что их величества смогут принять епископа Авилы только вечером. Я вырвал у него обещание перечеркнуть изложенные в докладе комиссии выводы, если до этого времени пропавшая карта будет найдена.

Взгляд Колона потеплел.

— Пусть я умру, если у меня есть более верный друг…

Сантанхель лишь махнул рукой.

— Карта, — вернулся он к интересующей его теме. — Кто, по-вашему, мог украсть её?

— Понятия не имею.

— А вы подумайте, подумайте. Всё зависит от этого, даже ваша честь. Вспомните старинную пословицу: «Cue bonofuerit?» — «Кому это выгодно?»

— Знаете, я подумал о португальцах. Но скорее потому, что больше ничего не пришло в голову. Подозрения мои, разумеется, ничем не обоснованы.

Дон Луис раздражённо закружил по комнате.

— Ну ради чего Деса заговорил о Тосканелли! Мы достигли бы своего и без этой карты.

— Он хотел мне помочь.

Дон Луис печально покачал головой.

— Да, конечно. Намерения у него были самые добрые. Но результат-то ужасен. Даже Деса, ваш верный друг, отвернулся от вас. Как и остальные, он решил, что история о краже — чистая выдумка. Он вам больше не верит.

Ярость охватила Колона.

— Помоги мне, Господи! Ну почему в человеке видят только плохое? С какой лёгкостью его лишают чести! Как же завидуют иностранцу, который может добиться расположения владык Испании! Как хочется им объявить меня лгуном!

Сантанхель грустно вздохнул.

— Если вы не укажете мне на возможных похитителей… — Он пожал плечами, не договорив.

Беатрис, сжавшись, сидела у стола. Её распирало желание выложить всё, что ей известно, но страх перед разрывом с Колоном заставлял молчать.

— Я пойду к королеве, — прервал молчание дон Луис. — У неё доброе сердце и проницательный ум. Я ещё поборюсь за вас!

— Спасибо, друг мой. Ибо я оказал вам плохую услугу.

— Посмотрим. Посмотрим. Не теряйте мужества. Я ещё загляну к вам. Может, сегодня вечером.

Едва он ушёл, поднялась и Беатрис. Её уже ждали у Загарте. Она опаздывала.

— Да, — кивнул Колон. — Тебе надо идти. А я-то обещал вызволить тебя из этого вертепа. Смех, да и только.

Она выбежала из дому, но на полпути к харчевне Загарте остановилась как вкопанная. Ей недоставало мужества сказать всё Колону, но уж с Сантанхелем она могла бы поговорить. А потом исчезнуть из Кордовы, чтобы не сгореть со стыда. Ей понадобилось лишь несколько секунд, чтобы принять решение. Загарте, спектакль и публика подождут.

Она повернулась и вновь застыла на месте. Перед её мысленным взором возник несчастный Пабло, томящийся в грязном, вонючем подземелье, умоляющий спасти его даже ценой собственной чести. Вновь ей приходилось выбирать между братом и любовником. Только предав и пожертвовав одним, она могла спасти второго.

Проходивший мимо солдат подтолкнул её и игриво шепнул пару слов, предложив весело провести вечерок. Беатрис разом очнулась. Одним взглядом отшив солдата, она поспешила к Мечети. Дон Луис жил на улице, выходящей к западной стене кафедрального собора. Охранник у ворот только осведомился, что ей нужно, как из дома вышел Сантанхель.

Беатрис смиренно попросила выслушать её. Отказывать ей Сантанхелю не хотелось, но он очень спешил.

— Вы выбрали неудачную минуту. Я иду к королеве. Полагаю, вы понимаете, почему я должен немедленно увидеться с ней?

— То, что я собираюсь рассказать вашему высочеству, возможно, поможет вам в разговоре с королевой.

Его добрые глаза всмотрелись в бледное, полное страданий лицо Беатрис.

— Пойдёмте со мной.

Они пересекли залитый солнцем двор и вошли в прохладный вестибюль. Слуги бросились им навстречу, но Сантанхель отослал их прочь и ввёл Беатрис в маленькую гостиную.

— Так что вы хотите мне рассказать?

— Я знаю, кто воры и где их найти, — выпалила Беатрис и, увидев, как изумлённо раскрылись глаза Сантанхеля, продолжила: — Это агенты государственных инквизиторов Венеции. Их двое — Рокка и Галлино. Рокка утверждает, что входит в состав посольства Венецианской республики при королевском дворе Испании. Живут они в «Фонда дель Леон».

Сантанхель шагнул к ней.

— Откуда вы всё это знаете?

— Зачем вы спрашиваете меня? — с болью в голосе отозвалась Беатрис. — Разве вам недостаточно их имён?

— Недостаточно, если возникнет необходимость задержать их. Тем более, как вы сами сказали, один из них пользуется дипломатической неприкосновенностью. — И тут же добавил: — Кристобаль знает об этом?

— Я не решилась сказать ему.

— Ага! — Его густые брови сдвинулись к переносице, но заговорил он очень мягко: — Почему же? Будьте со мною откровенны, дитя моё.

Колебалась она недолго.

— В Венеции мой брат брошен в подземелье Подзи. Его обвиняют в краже, и на то есть основания, и в государственной измене, хотя никакой он не шпион…

Беатрис рассказала всё, ничего не утаивая. Сантанхель слушал внимательно, с непроницаемым лицом, не упуская ни единого слова.

— …Я знаю, какой мерзавкой выгляжу в ваших глазах, — закончила Беатрис. — Я сама себе противна. Однако клянусь госпожой нашей девой Марией — я не хотела предать Кристобаля, когда Галлино вытянул из меня то, что хотел узнать. Ибо любовь, которую требовалось лишь изобразить, превратилась в настоящую.