Геннадий Андреев - Белый Бурхан

— Бурханы привели своих людей в горы?

— Да. Зачем ты спрашиваешь об этом, Яшканчи? Это — тайна.

— Эту тайну знает даже Яжнай, — усмехнулся пастух. — И, конечно, раструбил ее уже по всем горам!

Хертек хмыкнул, ковырнул концом нагайки луку седла, рассмеялся:

— Это не тот кам, которого я выгнал с перевала?

— Он. Опасный человек!

— Пусть сидит в своем Кырлыке.

— Из Кырлыка легко уйти на Сугаш, Усть-Кан, Яко-нур! Кроме дороги через Перевал есть еще одна дорога — в Абайскую степь!..

— Мы перекрыли все дороги.

Как только солнце встало над хребтом Ламах в двойной рост аила, Чугул снова пошла к ручью. На этот раз ей самой хотелось увидеть, как белоснежный всадник падает с неба на скалу Орктой. Но оцепенение и страх — не помощники любопытству. Они заставляют соскальзывать глаза с грани утеса на привычные изломы нижних камней или на струю воды, над которой вот-вот должна вспыхнуть радуга. Сколько раз Чугул хотела поймать мгновение, когда струя воды начинает играть разными цветами, и каждый раз это ей не удавалось. Так случилось и сейчас — не успела разгореться и засиять радуга над струей воды, как с неба послышался знакомый голос:

— Подними голову, Чугул! Я пришел. «Опять прозевала! — мелькнуло в голове. — И радугу, и хана!»

— Я тоже пришла, хан Ойрот! Одна пришла!

— Ты выполнила мой приказ, Чугул?

— Да, отец поехал за родственниками…

— Теперь слушай меня внимательно. Постарайся все запомнить, чтобы точно передать своему сеоку мой приказ!

— Я слушаю тебя, великий хан!

— Все мирные скотоводы должны закопать оружие. Оно им не нужно. Оружие нужно только охотникам.

Чугул пригнула палец:

— Закопать оружие.

— Нужно прогнать всех камов, отобрать и сжечь их бубны и шубы. Ваш бог отныне один — Ак-Бурхан!

Чугул пригнула второй палец:

— Прогнать камов. Бог — Белый Бурхан!

— Убить всех кошек, живущих в аилах. В них скрыты черные силы Эрлика, а Эрлик проклят Ак-Бурханом.

— Убить кошек, — пригнула Чугул третий палец.

— Не жертвовать коней Эрлику, а все жертвы приносить только Ак-Бурхану, обрызгивая при освящении землю, людей и вещи молоком.

— Жертвовать не кровь, а молоко.

— Не пользоваться ничем фабричным. Вещи эти нечистые!

— Фабричные вещи нечистые.

— Не ковырять зря землю и не рубить сырой лес. Не мучить животных и не есть сырое мясо. Забой скота должен быть бебкровным.

— Не мучить животных и не рубить сырой лес.

— С русскими нельзя есть и пить из одной посуды. На пускать их в свои аилы и не давать им пасти скот там, где пасется ваш скот! Не загрязнять свою кровь их кровью. Браки разрешены только между алтайцами сорока основных сеоков.

— Не смешиваться с русскими.

— Быть вежливыми друг с другом и любить только членов своих семей и своего сеока, всех других людей Алтая уважать. Помогать друг другу в любой беде. Уважать старших, женщин и детей.

— Любить друг друга.

У Чугул были пригнуты уже все пальцы на одной руке и три на другой. Она показала эти два торчащих пальца хану Ойроту.

— Семь и девять — священные числа, Чугул! Последняя заповедь неба — не верить никаким богам, отвергать все другие религии и вероучения, молиться только Ак-Бурхану! Он придет к людям сам, пусть они его терпеливо ждут!

— Ждать Ак-Бурхана и не верить другим богам! [184]— Чугул пригнула девятый палец и оттопырила оставшийся мизинец левой руки. — А что мне делать с этим пальцем, великий хан?

Но на срезе скалы уже никого не было: только курились высоко в небе легкие облака да играла над струями воды разноцветная радуга.

Чугул подождала еще немного и стала спускаться вниз, не решаясь разжать пальцы рук и держа у себя перед глазами оттопыренный мизинец. Потом подняла глаза и увидела, что навстречу ей идут женщины долины и между ними крутится ничего не понимающий Кайонок.

— Мы видели! — закричал мальчишка и бросился к ней. — Мы все видели, Чугул!

Всадники не щадили коней.

Всадники подлетали на полном ходу к юртам, аилам, мчались по пастбищам, по долинам и охотничьим тропам в горах.

Всадники несли людям Заповеди Неба, переданные самим ханом Ойротом через непорочную приемную дочь пастуха Чета Челпана:

— Закопать оружие в землю!

— Не рубить сырой лес и не мучить животных!

— Жить мирно и дружно друг с другом!

— Не верить камам и не приносить жертв Эрлику!

— Не смешиваться с русскими!

— Ждать Ак-Бурхана!

Летят с юга на север Алтая всадники.

Летят с востока на запад Алтая всадники.

И солнечным днем.

И темной ночью.

— Ойрот-Каан пришел со своими законами в горы!

— Ак-Бурхан идет навстречу людям гор!

— Долой кровавую веру Эрлика!

— Слава молочной вере Ак-Бурхана!

Летят кони как птицы.

Летят кони быстрее птиц.

Никак Ыныбас не хотел этой встречи, но она все же случилась.

Увидев открытую коляску, он взял в сторону, уступая дорогу, но тройка, едва поравнявшись с ним, замерла. В коляске поднялся отец Никандр, спросил по-алтайски, забыв поздороваться:

— Эйт! Добрый человек! Смогу ли я попасть по этой дороге в урочище Кузя? Или мне вернуться на ту дорогу, что ушла влево?

— Попадете, святой отец! — усмехнулся Ыныбас, узнав чулышманского игумена. — Чуть дальше — камнепад, тропа совсем узкая, вашей тройке не проехать. Надо будет подняться вверх и обойти сухой бом слева…

Русская речь удивила «черного попа»:

— Жил с русскими, что ли?

— Да, святой отец. В вашей обители — тоже.

— Постой-постой… Ты — Назар?

— Да, этим именем был назван при крещении.

Игумен поспешно покинул коляску, направился к встречному с протянутой рукой:

— Мы же обыскались тогда тебя! С ног сбились!

— Зачем? — удивился Ыныбас. — Я же сказал вам, святой отец, что ухожу из обители. И ушел.

— Ты трусливо бежал! Через забор! — Отец Никандр опустил протянутую руку, которую Ыныбас так и не заметил. А может, не знал, что с ней делать поцеловать, пригибая колени для благословения, или протянуть навстречу свою руку.

— Разве обитель — тюрьма, святой отец? Забор, сторож у ворот с ружьем… Я пришел в нее сам и ушел из нее сам! Послушник, не принявший обет монашества, свободен.

— И что теперь? — усмехнулся игумен. — Теплый угол ищешь и хорошую службу?

— Истину ищу, святой отец.

— Истину? — изумился игумен и посмотрел в сторону своего монаха-возницы, как бы ища поддержки у него. — Истину только Христос и нашел, за что поплатился Голгофой!

— Это меня не страшит. Страшит, что не там ищу ее!

— К Белому Бурхану уходи! Там найдешь!

— Найду, — кивнул Ыныбас и взял повод. — Счастливого пути, святой отец! Не забудьте про осыпь — колеса поломаете…