Геннадий Андреев - Белый Бурхан

Вся толпа кинулась на кезеров, но те встретили их штыками. Откатившись, монахи снова открыли беспорядочную стрельбу, не давшую ощутимых результатов: мелкая дробь не пробивала одежду, а жаканов у них не было. Чочуш принял решение и резко взмахнул рукой:

— Отсекать монахов огнем! Залп!

Дельмек понял маневр бурхана и начал заходить монастырскому воинству в тыл, сообразив, что серьезного вреда людям, одетым в толстые бараньи шубы, их ружья причинить не могут. Но здесь он опять вынужден был сменить винтовку на нагайку, запутавшись среди кержаков. Он узнавал знакомые по Горбункам лица, слышал выкрики:

— Дубиной его, Софрон! Кулаком в лоб — он у тебя пудовый!

— Топором работай, Панфил! Без башки-то он к своему доктору не побежит!

— Вилами его, Фаддеюшко!

Похоже, что они в ожесточении не чувствовали даже боли — наскакивали на верховых, стаскивали с коней и тупо, яростно добивали на земле…

По команде Чочуша, кезеры дали второй залп, свалив несколько монахов и кержаков. Но те плотно облепили аил, скаля зубы… Как стрелять? По аилу перебьешь семью пророка, угадаешь по своим же верховым… Чочуш снова начал обходить аил справа.

А Дельмек со своими парнями никак не мог отбиться от кержацкой остервенелой рвани из Горбунков! Наконец, пробился к юрте Яшканчи, вывел женщин и мальчишку, что-то прокричал Ыныбасу с Кураганом, тыча нагайкой в сторону перевала, уже наполовину забитого людьми из долины… Чочуш понял, что им не справиться.

Кезер на взмыленном коне, посланный Чочушем к Ян-Озекскому перевалу, успел только крикнуть:

— Русские в долине!

Десятка три всадников сразу же взметнулись в седла, оставив на перевале лишь небольшую группу заслона. Кезер Чочуша скатился с седла, на негнущихся ногах подошел к ним, спросил хрипло:

— Где дарга?

— Дарга Хертек еще вечером был вызван к Белому Бурхану.

— И до сих пор не вернулся?

— Нет. Мы послали гонца к Храму Идама, но тот закрыт и охрана его снята…

Это было странно и непонятно. Зачем Хертек Белому Бурхану? Ведь половина бурханов здесь, в долине!

— Мне надо возвращаться.

— На коне, которого ты загнал? Возьми свежего! Но кезер Чочуша уже сидел в седле. Оставшиеся воины переглянулись и тоже, взяли своих коней за повод.

— Подожди, Кейлюк! Мы с тобой.

От юрты Яшканчи отъехали четверо всадников, обошли тропу, ведущую на перевал, круто взяли влево…

Упала дубина у ног Чочуша, не долетев какой-нибудь аршин. Бурхан усмехнулся: не его ли решили оборванцы брать в плен?

Он лег за мертвым конем, прицельно выпустил несколько пуль из трехлинейки по разбегающимся бородачам, полез в коробку за новой обоймой. Скосил глаза на своих кезеров — лежат, отстреливаются, не подпуская банду кержаков к парням Дельмека, теснящего монахов от аила Чалпана.

Дельмек крутился среди них, как волчок, работая нагайкой. Но пробиться к дверям не мог. А монахи уже вытащили из аила визжащую Чугул, плачущую Занатай, повели упирающегося Чета. Тут же прыгали факельщики, раздобывшие огонь в очаге пророка…

Чочуш закрыл глаза и упал лицом на приклад винтовки.

Зря рискует Дельмек! Здесь он семью пророка не отобьет…

Чочуш снова поднял голову. Пленники шли в гуще монахов, двигаясь к перевалу. Только бы не попали к кержакам! Те церемониться не станут: у них свои боги и свои пророки…

Надо отходить!..

Задерживаются воины с Ян-Озека! Или Кейлюк не успел, или Хертек отменил распоряжение бурхана…

— Отходим к перевалу! По одному.

Дельмеку удалось рассеять кержаков — после ухода монахов они уже никакой силы не представляли. Но табунятся, бросая свои измочаленные дубины, сломанные вилы и косы, вооружаются брошенными винтовками. А сам Дельмек с оставшейся горсткой опять пытается прорваться сквозь кольцо монахов…

Спустил своих кезеров с перевала Пунцаг, перестроил повел к монахам. Но те уже успели закрыться остатками толпы, уходящей из долины… Не надо было Пунцагу уходить с перевала!

Вот и запасная тропа, закрытая от перевала скальными обломками и каменной осыпью, идущей длинным языков чуть ли не с самой ступенчатой вершины Ябогана. Спасет ли это ненадежное укрытие крохотную группу кезеров, оставшуюся после боя в долине?

— Скорее!

Чочуш поднял голову, отыскивая глазами каменную площадку, за которой вход в расщелину, перегороженный завалом из бревен. Как все-таки далеко и высоко до нее отсюда! Может, потому и послал Дельмек Ыныбаса и Курагана с женщинами и мальчишкой в обход осыпи, что боится за них? Человека, который ползет по осыпающейся тропе вверх, пристрелить отсюда, снизу, во сто крат проще, чем на ровном месте!.. Не заблудятся ли в солончаках? Знает ли Ыныбас ту обходную тропу по каменному плато?

Подошли кезеры Пунцага, смешались с остатками воинов Чочуша. Как мало их осталось!

Пунцаг лег рядом с Чочушем за обломком скалы, спросил хрипло, отводя глаза:

— На Ян-Озек послал за подмогой?

Чочуш кивнул, не сводя глаз с издырявленной пулями юрты Яшканчи, где Дельмек снова сцепился с кержаками. Эти-то дураки за что дерутся?

— Ты почему ушел с перевала, Пунцаг?

— Тебе хотел помочь…

— Идут! — крикнул кто-то из воинов за спиной Чочуша. — Кезеры Хертека идут!

— Поздно, — вздохнул Пунцаг, — монахи с Четом уже на перевале, не отбить.

Но лавину всадников заметили и монахи. Заспешили, пробиваясь прикладами к седловине. Со всех ног начали удирать от Дельмека и оборванцы-кержаки, теряя последние клочки своей домотканины.

Показался и сам Дельмек, лишившийся в последней потасовке коня и винтовки. Не доходя нескольких шагов до каменного укрытия бурханов, упал, отбросив нагайку, от которой остался один черенок.

— Чет… — хрипел он. — Отбивайте Чета!..

Не спеша, равнодушно день шел к зениту. Солнце палило нещадно, и голубой купол неба был высок и безбрежен. Хорошо там, наверху, под самым куполом!.. Чочуш нехотя встал, взглянул на Пунцага:

— Займись Дельмеком, его нельзя здесь оставлять! — и повернулся к воинам: — Выходить на тропу! По одному!

И тотчас вжикнула пуля рядом с его головой, запорошив глаза каменной пылью. Чочуш инстинктивно пригнулся, протер глаза, осторожно выглянул из-за боковой грани камня. Во весь рост, подняв в руке крест, шествовал отец Никандр, ведя за собой героических иноков в изодранных рясах и захваченных пленных.

Чочуш прицелился, но Пунцаг положил ладонь на затвор его винтовки, сказал тихо, но внятно:

— Не надо стрелять, бурхан. Он безоружен.

— Он-поп! Начальник над монахами!

— Все равно не надо стрелять.

Куулар Сарыг-оол уходил от Чибита один, отпустив Хертека. Встреченный им караван купцов-чуйцев принес сигнал приказа: волнистую линию с чуть отставленными тремя точками на одном из тюков с мануфактурой. Таши-лама назначал ему встречу в Урумчи.