Виталий Гладкий - Басилевс

– Я… подслушивал? – смешался хозяин харчевни. – С чего ты взяла?

– А где тебя носило столько времени? Уж я-то знаю, что ты за штучка. Так о чем они говорили? Расскажешь, верну половину денег. Нет – еще и скалкой накостыляю.

– Давай… – поколебавшись чуток, жадно протянул руку Сабазий.

– Э-э, больно торопишься, мой миленький, – Зопира рассмеялась противным скрипучим смехом. – Сначала дело, а плата потом. Может, ты мне соврешь?

– Это мои деньги! – вскричал хозяин харчевни. – А ты всего лишь моя служанка.

– Но не раба! – отрезала Зопира. – Ты мне второй месяц не платишь ни асса. Я, конечно, терпеливая, но не на столько. Все хозяйство на мне, да еще и тебя приходится ублажать. Может, мне уйти из «Мелиссы»?

– Нет, что ты! – испугался Сабазий. – Ладно, слушай…

Выслушав хозяина-сожителя, Зопира задумалась. Но не надолго. В ее глубоко посаженных глазках вдруг вспыхнул огонь, и она страстно зашептала ему на ухо:

– Это заговорщики! Могу поклясться чем хочешь. Меня не проведешь.

– Чур тебя! – замахал на нее руками Сабазий. – В моей харчевне таким делать нечего.

– Да уж, – ехидно хихикнула старая гетера. – Сюда при-ходят только люди благонравные и честные. Помолчал бы…

– И что теперь?

– Эх ты, размазня! К тебе деньги, можно сказать, сами плывут в руки. Большие деньги.

– Как это? – прикинулся дурачком Сабазий, лихорадочно соображая, как обмануть Зопиру.

– Не знаешь, – откровенно рассмеялась служанка. – Отъявленный лгун и пройдоха, вот кто ты такой, Сабазий. Пойди к заместителю начальника следствия Оронту. Думаю, ему будет очень интересно послушать тебя. А человек он щедрый.

– К Оронту?! – побледнел Сабазий. – Ты с ума сошла! Лучше уж сразу в петлю.

– Боишься? – презрительно покривилась Зопира. – Тогда я пойду. Не волнуйся, на меня он не позарится, ему молодые нравятся.

– Я сам! – испугавшись, что Зопира опередит его, Сабазий закрыл телом входную дверь. – И не к Оронту, а к главному жрецу богини Ма Даиппу.

– И то ладно, – спокойно согласилась служанка. – У Даиппа денег побольше. Вон какие жирные хари у его сикофантов.

– А теперь отдай мою половину, – решительно сказал Сабазий, дрожа от обуявшей его жадности – он уже мысленно представлял, сколько ему заплатит главный жрец.

– Больше ничего не хочешь? – прищурилась Зопи-ра. – Я пошутила. Денег ты не получишь. Проваливай. А мне нужно идти кормить наших припадочных. Слышишь, вопят, как полоумные, жратву требуют. И твое разбавленное вино, которым только тараканов травить.

– Подлая шлюха! – выругался Сабазий и в ярости схватил длинный кухонный нож. – Я не позволю!..

– Остынь, – с угрозой сказала Зопира, поднимая со скамьи остроконечный железный вертел. – Даипп отсыплет тебе кучу серебра. Уж ты-то и не подумаешь поделиться со мной. Ну да ладно, я не жадная. Мне хватит и этих…

Окинув его с ног до головы презрительным взглядом, служанка бросила вертел на пол и вышла. Сабазий, тяжело дыша от непривычного возбуждения, долго и бессмысленно разглядывал нож, покрытый пятнами запекшейся крови одного из тех баранов, которые сейчас мирно подрумянивались над очагом. Наконец хозяин харчевни глубоко вздохнул, приходя в себя, и жадно допил оставшееся от гоплитов родосское. Его единственный глаз округлился и излучал какой-то дикий, безумный свет.

Ани-Камах прощался с Митридатом. Уже не было смысла скрывать истинное имя любимца царя Антипатра, и горожане, высыпав на улицы и площади, громкими криками провожали закованных в броню гоплитов Понта. Среди них высилась и фигура царевича в дорогом эллинском панцире, подаренном царем Малой Армении. В целях безопасности, чтобы никто не смог после опознать охрану Митридата, Неоптолем и его воины ехали с опущенными забралами. Вместе с ними был и внушительный отряд арменийцев под командованием Вартана Черного. Они должны были проводить будущего царя только до границ Понта. Дальше, несмотря на страстное желание начальника царской хилии, арменийцам путь был заказан – это означало бы войну.

Митридата провожал сам царь вместе с придворной знатью. За месяц до описываемых событий он занемог, и теперь его несли в позолоченной лектике. Другие провожающие ехали на конях. Среди них была и безутешная Нана Ервандуни.

На огромной поляне у подножья невысокой горы, откуда начиналась узкая змея каменистой дороги, их уже ждали ковры, уставленные винами и разнообразной снедью – именно здесь должна была состояться прощальная трапеза. Спешившиеся воины уселись поодаль, выставив охранение, а знать вместе с царем и Митридатом расположились в уютной ложбинке на краю поляны.

Погода стояла ясная, сухая. Небольшой морозец пощипывал щеки, но снега лежали только на вершинах гор. Под ногами шуршала опавшая листва, на все еще зеленой траве сверкала седина утреннего инея, свежий горный воздух пьянил, как хорошо охлажденное молодое вино.

Антипатр был угрюм и невесел. Надежды, питаемые им по отношению к Митридату-Дионису, рухнули в одночасье, рассыпались в прах: царевич наотрез отказался принять корону правителя Малой Армении. Впрочем, царь его понимал: в отличие от богатого и могучего Понта, имеющего торговые связи со всей Ойкуменой, здесь Митридата ждали голые камни, убогие очаги и скучная жизнь затворника.

Трапезничали недолго – дорога предстояла дальняя, опасная, и предаваться обильным возлияниям было непозволительной беспечностью. Быстро попрощавшись со знатью, Митридат подошел к единственной среди провожающих женщине – красавице Нане Ервандуни. Два сопровождающих ее брата деликатно отошли в сторону, завидев ясную девичью слезу, драгоценным бриллиантом сверкнувшую на ланитах.

– Я вернусь, – пытаясь сдержать себя, тихо обронил Митридат. – Надеюсь, что скоро. Если останусь жив…

– Верю. Я буду ждать. Возьми… – Нана положила ему на ладонь перстень-оберег из золотого сплава египетской работы с изображением священного жука-скарабея, искусно вырезанного на черном полированном камне. – Я буду ждать сколько нужно. Помни обо мне.

– Клянусь Дионисом, ты мне мила, как никто другой! Прощай…

Уже не в силах сдержать слезы, Нана Ервандуни поторопилась отойти подальше от шумной знати. Митридат, понурив голову, направился к ожидающему его Антипатру.

– Мой мальчик… – старик положил руки на могучие плечи юноши. – Пусть боги будут к тебе благосклонны и щедры. Ты уезжаешь, забирая частицу моего уже немолодого сердца. Чтобы не случилось, запомни – мой дом укроет тебя от непогоды, а очаг согреет и накормит. Когда воссияешь на троне Понта, знай – арменийцы твои друзья и союзники, верные и преданные. В том тебе мое царское слово.

Чувствуя, как к горлу подступил тугой ком, Митридат порывисто обнял Антипатра, а затем одним прыжком вскочил на своего жеребца.