Виталий Гладкий - Басилевс

Даипп вспомнил последние слова Иорама бен Шамаха в подземелье и неожиданно почувствовал дурноту. Икнув, он бросил недоеденный кусок белого рыбьего мяса на серебряное блюдо и жадно запил охлажденным щербетом.

А может Сабазий ошибся, и ему просто почудились недобрые намерения таинственных гоплитов?

Нет, ошибки тут нет, и жрец это понимал совершенно ясно. Ани-Камах – город, где скрывается Митридат, как выяснили лазутчики Оронта. Но что надумали гоплиты? Привезти его в Понт и посадить на трон? Жреца пробила испарина: Митридат не простит ему двурушничества. Проклятый иудей! Даипп с ненавистью сплюнул на пушистый ковер под ногами, и подошвой сандалии растер слюну с такой яростью, будто размазывал ее по лицу лекаря. Это все его козни. Он и мертвый опасен.

Даипп пребывал в мучительных раздумьях: нужно ли рассказать Оронту об услышаном от Сабазия? До поры до времени хозяина харчевни посадили под замок в подвал храма Ма-Эннио, мало чем отличавшегося от подземных камер царского эргастула.

Оронт был мрачнее ночи. Поклонившись жрецу и пробормотав для приличия обычное в таких случаях приветствие, он молча уселся на дифр, достал скиталу [252]и передал ее жрецу вместе с узкой пергаментной полоской.

Прочитав зашифрованное сообщение, Даипп растерянно посмотрел на неподвижное и бесстрастное лицо заместителя начальника следствия.

– Мы опять его упустили… – ровным безжизненным голосом промолвил Оронт в ответ на немой вопрос жреца.

– Ты опять его упустил, – с неожиданно проснувшимся раздражением подчеркнул Даипп. – Куда он направился?

– Мой человек пытался это выяснить, но Митридата сопровождал Вартан Черный со своими лучшими воинами, которые быстрее дадут отрезать себе язык, нежели сболтнут лишнее. Правда, в Ани-Камахе бродят слухи, что царевич опять возвратился в горы.

– И ты им веришь?

– Нет. Он скоро достигнет совершеннолетия, а значит, препятствий для его воцарения уже не будет. Я считаю, что Митридат уплывет на Крит, к Дорилаю Тактику, собравшему по меньшей мере фалангу наемников и готового бросить их на Понт.

– Тогда нужно срочно перекрыть все гавани!

– Попытаемся. Я уже приказал. Будет ли из этого толк – не знаю. Между прочим, Митридата сопровождали и понтийские гоплиты.

– Кто? – помедлив, спросил Даипп, вспомнив в этот миг несчастного урода, томящегося в подземелье храма.

– Их лица были скрыты под забралами.

– Нужно проверить всех отсутствовавших в это время в войсках. Обратись к стратегам.

– Уже обращался… – в голосе Оронта послышалась неприкрытая злоба. – Меня отшили, словно вшивого попрошайку. Думаю, что только ты или сама царица смогут посодействовать следствию в этом вопросе.

– А Клеон?

– Хм… – с отвращением хмыкнул Оронт. – Стратег Клеон настолько важная шишка, что к нему ни на какой козе не подъедешь. К тому же, ему просто недосуг: он денно и нощно щупает, как кур-несушек, храмовых иеродул и обогащает римских купцов, покупая у них втридорога за счет казны самые лучшие вина.

– Да, конечно… я помогу… – думая о чем-то своем, сказал Даипп. – А теперь иди, мне пора – скоро полночь…

«Я бессилен помешать им… – невольно содрогнувшись от внезапного страха, подумал жрец. – Смута и недовольство уже пустили чересчур глубокие корни как среди демоса, так и в кругах знати. Можно, конечно, казнить в назидание другим с десяток простолюдинов, но аристократов… Нельзя безнаказанно дразнить осиный рой, – Даипп вспомнил Диофанта. – Его голыми руками не возьмешь, за ним стеной стоит царская хилия и купцы. Даже если он и впрямь замешан в заговоре, мне нужно молчать…»

Уже готовый к выходу, Даипп вдруг подозвал одного из старших жрецов, своего помощника, служившего ему верой и правдой много лет.

– В подвале сидит человек… – многозначительно глядя на жреца, сказал Даипп. – Это опасный преступник. Но перевозить его в царский эргастул чересчур накладно…

Помощник главного жреца понимающе кивнул и поторопился уйти. Дальнейшие объяснения ему не требовались – они понимали друг друга с полуслова.

В тот момент, когда Даипп ступил на алтарь, где стенали в предчувствии ужасного конца несколько пленных варваров, подготовленных к закланию, бедного Сабазия бросили в яму со змеями. Его безумный вопль слился с ревом фанатичной толпы паломников – ритуальный бронзовый нож Даиппа рассек грудь жертвы и еще трепещущее сердце легло у ног украшенной цветами и разноцветными лентами статуи кровожадной богини Ма-Эннио.

Человеческая кровь стекала по каменному желобу алтаря в чашу из оникса, и участники полуночной мистерии, макая в нее пальцы, разрисовывали свои лица страшными узорами…

Оронт, разъяренный непонятным поведением главного жреца, шел между огромных колонн к дальнему крылу храма, где находился один из тайных выходов – он не хотел пробираться через месиво тел невменяемой толпы, ненавидимой им так, как может ненавидеть лишь человек жестокий и замкнутый.

Несколько женских фигур в длинных плащах с капюшонами появились из полумрака и почтительно, с поклонами, расступились, освобождая дорогу. Оронт вдруг схватил одну из них и открыл лицо. На него с испугом смотрели глаза красивой, как Венера Милосская, храмовой иеродулы.

– Подите прочь! – резко приказал он остальным рабыням; те безропотно удалились.

Чувствуя, как его охватывает неистовое желание, помощник начальника царского следствия грубо потащил за собой иеродулу в одну из бесчисленных комнатушек, где жили младшие жрецы храма; сейчас они были пусты – все ушли на мистерию. Сорвав с рабыни одежду, он швырнул ее на грубое ложе, и навалился на девушку, рыча, словно дикий зверь. Совершенно потеряв способность контролировать чувства и поступки, Оронт грыз иеродулу, впивался в ее тело своими ногтями, как голодный гриф…

Звездное небо постепенно светлело, поднимая свой огромный занавес перед солнечным диском, пока еще таившимся за черной волнообразной линией горизонта. Убаюканная луна печально удалялась в свои чертоги, скрытые за плотными облаками.

Храм Ма-Эннио опустел, затих, только слышно было потрескивание угасающих факелов да шорох крыльев летучих мышей, возвращающихся в свои убежища среди развалин. Понтийская Комана спала крепким предутренним сном, словно насытившийся до отвала хищник.

Осеннее море неторопливо катило мелкую волну к далеким берегам. Еще не наступило время штормового ненастья, и скучные буревестники безмолвно скользили над морской бездной в поисках пищи. Небо казалось высоким, прозрачным, но уже не было в нем той летней ясности и праздничности, побуждающей стремительных дельфинов устраивать веселые забавы с прыжками и удивительными игрищами.