Михаил Громов - В небе и на земле

Как в старом здании училища на Мясницкой улице, так и новом здании у Покровских ворот, вестибюль был сделан на втором этаже. Нужно было подняться по лестнице, чтобы раздеться уже в тёплом помещении или одеться в тепле и, спустившись вниз по лестнице, выйти на улицу. Вестибюль был большой. В училище были швейцары в ливреях, очень приветливые, добрые, солидные, умевшие во всех случаях отлично обращаться и расправляться как с хорошими учениками, так и с шалунами. В актовом зале был специальный надзиратель. Во время занятий дежурный надзиратель наблюдал за коридорами и уборной. Такие надзиратели были на каждом этаже.

В каждом классе был специальный классный наставник-воспитатель. Его задачей было следить за нашим поведением, наставлять на путь нравственности. В случайные «свободные» уроки он приходил в класс, проводил беседы или читал. Как только раздавался звонок на перемену в конце урока, открывалась дверь и наставник входил в класс.

В младших классах наставником у нас был Николай Николаевич. Небольшого роста, с сильной проседью и в очках, как и все педагоги - в мундире, он был необыкновенно добр, но и строг и требователен. В свободные часы он так увлекательно читал отрывки из разных произведений и сказок, что в классе можно было услышать полёт мухи, несмотря на то, что среди нас были отчаянные шалуны.

Начиная с пятого класса, у нас появился новый надзиратель: полный, среднего роста пожилой мужчина с голубыми глазами, которые ему очень трудно было делать строгими. Мы звали его неизвестно почему «Капустой». Прозвища процветали среди наших мальчишек так же, как и по всей Руси. «Капуста» отлично понимал психологию каждого из нас. Но главное его достоинство заключалось в том, что он был талантливейшим рассказчиком с неисчерпаемым запасом тем. Героика была его преимущественной темой. Севастопольская оборона, суворовские походы… Мы всегда ждали, когда у нас будет «свободный» урок, чтобы послушать «Капусту». В таких случаях мы встречали его с таким восторгом и шумом, что он сначала затыкал уши, а потом грозил прекратить свои выступления, если мы не успокоимся.

В этом училище работали педагоги высокой квалификации. Специальный педагог заведовал библиотекой и подбирал для чтения индивидуально каждому книгу и автора в соответствии с проходимой программой обучения. Педагоги были преимущественно высокообразованными и культурными людьми. Подавляющее большинство из них отличалось необычайной способностью мягким обращением и увлекательными методами завоёвывать внимание и уважение к себе.

Самым строгим преподавателем за всё время моего обучения был инспектор училища Василий Михайлович Воинов, или на нашем языке мальчишек - «Метла». С орлиным носом, с острыми строгими, но и в то же время добрыми глазами, худой, с проседью, всегда в синем фраке с бронзовыми пуговицами, он был вездесущ и быстро наводил порядок. Воинов преподавал у нас физику и был единственной фигурой, контрастно отличавшейся от всех остальных педагогов: все его боялись, но почему - никто не смог бы на это ответить. Он никогда и ни на кого не кричал и не повышал голоса. Кроме строгого взгляда, никто за ним не знал никаких других воздействий. Только самые отчаянные шалуны, попавшись на месте «преступления», приглашались после уроков к нему для нотаций.

О другом педагоге - преподавателе математике Берге, немце небольшого роста, всегда в пенсне - вспоминаю, что за всё время его преподавания мы слышали только одно его замечание ученику, который зевнул на уроке. Учитель в тоне вежливого осведомления спросил о причине зевания: выспался ли ученик или же ему скучно на уроке? Помню, что он великолепно рисовал геометрические фигуры, особенно круги, мелом на доске. Достаточно было одного взмаха руки, и абсолютно точная окружность появлялась на доске. Берг так живо заполнял, кажется, каждую секунду урока и так увлекательно и вдохновенно доказывал теоремы и формулы, что если бы не слышать его речь, можно было бы по выражению его лица и жестам догадаться: о чём он с таким неугасимым жаром говорит и что доказывает. И когда он, наконец, подходил к концу доказательства, то ответ как бы напрашивался сам собой. Никому и в голову не приходило, что можно отвлечься от объяснения или помешать его рассказу.

А вот на уроках преподавателя русского языка Ивана Павловича Казанского происходили невероятные происшествия. Это был неврастеник, очень добрый, но бесхарактерный человек. Мальчишки это сразу почувствовали. Вспоминаю один случай на его уроке. Входит Казанский в класс. Видно было, что он в отличном расположении духа. Сел за свой столик, положил журнал и с приятной миной на лице взглянул на учеников. Лицо его вдруг сразу приняло плачущее выражение: на противоположной стене из-за одной из картин вдруг показалась нарисованная в красках на картоне рожица с высунутым языком. Педагог возмутился, встал и пошёл через класс, чтобы, видимо, уничтожить эту рожицу. Но не успел он дойти до стены, как через люстру, висевшую посередине класса, перелетала какая-то скомканная бумажка и повисла на нитке. Все засмеялись. Преподаватель оглянулся и с отчаянием заявил:

– Я сейчас же ухожу из класса!

Все завопили, прося остаться и обещая вести себя примерно. Бумага и рожица были немедленно убраны. Педагог успокоился и занятия продолжались нормально. Когда урок подходил к концу, Казанский, успокоенный, всё же спросил:

– Ну, кто же всё-таки это сделал?

Ученик Павлов, сидевший на первой парте, встал и смело признался в содеянном.

– Ну конечно, - сказал Иван Павлович, - кто же ещё мог такое вытворить!

Тон его был всепрощающим.

Совершенно оригинальной фигурой был преподаватель физкультуры, чех по национальности. Все его любили за умение интересно строить уроки, каждый раз по-новому. Его метод был неоценим тем, что он разнообразием программы стремился развить в нас способность к освоению координации движений, развитию быстроты реакции и сохранению гибкости суставов. Именно в этот период формирования (школьный период) правильно и целеустремлённо решалась проблема всесторонней подготовки к любой спортивной специальности. Гимнастика, фехтование, всевозможные игры с мячом, перетягивание палочки, весной и осенью - все виды лёгкой и тяжёлой атлетики… До сих пор у меня в ушах звучит фраза, которую он часто повторял, растягивая слова и с характерным чешским ударением на первых слогах: «Гимнастикой заниматься не будете - сгниете».

Танцы нам преподавал балетмейстер Большого театра. Он сам танцевал мазурку в первой паре в опере «Иван Сусанин».

Закон божий у нас преподавал священник, которому мальчишки дали прозвище «Жеребец». Он был колоритной фигурой: огромного роста, с тёмными волосами с каштановым отливом, с громадной густейшей бородой и крупными карими глазами, полный, в тёмно-зелёной рясе с крестом на цепи, висевшим почти на животе. Мальчишки его страстно любили за необыкновенную доброту. Он был всепрощающ. Напуская на себя деланную строгость, он бранил отчаянных шалунов: