Вальтер Скотт - Сент-Ронанские воды

— Вот это я называю перейти к делу, — сказал мистер Тачвуд, протягивая свои толстые ноги в старомодной защитной оболочке, именуемой гамашами, так, чтобы упереться подошвами в каминную решетку. — Клянусь жизнью, в такое время года огонь — лучшее украшение дома. Беру на себя смелость подкинуть поленце. Не странное ли дело, между прочим, что в Шотландии нигде не увидишь связки хвороста? А ведь у вас тут столько мелколесья, мистер Моубрей! Удивляюсь, как это вы не найдете какого-нибудь парня из центральных графств, чтоб он научил ваших людей вязать хворост.

— Неужто вы приехали в Шоуз-касл, — несколько раздраженно спросил Моубрей, — лишь для того, чтобы посвятить меня в тайны вязания хвороста?

— Не совсем, не совсем, — ответствовал невозмутимый Тачвуд. — Но в любом деле есть правильный и не правильный путь, а сказанное мимоходом полезное слово всегда бывает к месту. Что же до моей непосредственной и главной цели, то — могу вас уверить — это дело довольно срочное, раз оно привело меня в дом, где мое появление меня самого крайне удивляет.

— Вполне разделяю ваше удивление, — серьезным тоном произнес Моубрей, заметив, что гость сделал паузу, — и вам давно уже пора рассеять его.

— Отлично, — сказал Тачвуд. — Прежде всего я должен спросить вас, слышали ли вы когда-нибудь о некоем старом джентльмене по имени Скроджи, которому пришло в то, что он, бедняга, называл своей головой, стыдиться этого имени, хотя его носили многие почтенные и уважаемые люди? Поэтому он соединил его с вашим именем — Моубрей, якобы звучащим более рыцарственно, более на нормандский лад.

— Я слышал о таком, хотя лишь совсем недавно, — ответил Моубрей. — Звался он Реджиналд Скроджи Моубрей. У меня есть основания считать несомненным его родство с нашей семьей, хоть вы и говорите об этом с насмешкой, сэр. Насколько мне известно, мистер С. Моубрей распорядился в отношении своих семейных дел таким образом, что его наследник должен был бы еще ближе — путем брачного союза — породниться с нашей семьей.

— Верно, верно, мистер Моубрей, — ответил Тачвуд. — И, ясное дело, не вам рубить корни того генеалогического древа, которое должно принести вам золотые яблоки — ха!

— Отлично, сэр, продолжайте, я вас слушаю, — сказал Моубрей.

— Может быть, до вас также дошло, что этот старый джентльмен имел сына, который охотно срубил бы сие генеалогическое древо на дрова, полагая, что Скроджи звучит не хуже, чем Моубрей, и нисколько не стремился к воображаемому дворянству, которое можно было обрести, лишь изменив свое настоящее имя и в некотором смысле отрекшись от своих настоящих родичей?

— Кажется, я слышал от лорда Этерингтона, — ответил Моубрей, — ибо все свои сведения о семье Скроджи я имею от него, что старому мистеру Скроджи не повезло с сыном, который во всем ему перечил, не желая воспользоваться ни одной из представлявшихся счастливых возможностей укрепить и приумножить процветание их дома, усвоил себе низменные вкусы, привычку к бродяжничеству и преследовал самые странные цели, за что отец и лишил его наследства.

— Совершенно верно, мистер Моубрей, — продолжал Тачвуд, — человек этот испытал на себе гнев своего отца за то, что презирал внешний блеск и мишуру, больше стремился делать деньги в качестве честного торговца, чем бросать их на ветер, как бездельник дворянин, никогда не подзывал наемный экипаж, если можно было идти пешком, и биржу предпочитал Сент-Джеймсскому парку. Короче говоря, отец лишил его наследства именно за то, что у него были все качества, нужные для того, чтобы удвоить свое имущество, а не промотать его.

— Все это, может быть, вполне соответствует действительности, мистер Тачвуд, — сказал Моубрей, — но, извините, какое отношение имеет мистер Скроджи-младший к вам или ко мне?

— К вам или ко мне? — вскричал Тачвуд, словно удивленный этим вопросом. — Ко мне-то уж он, во всяком случае, имеет большое отношение: ведь я сам и есть этот человек.

— Черт побери! — произнес Моубрей, от изумления широко раскрывая глаза. — Но как же, мистер э.., э.., ваше имя Тачвуд, П. Тачвуд — Пол, я полагаю, или Питер, судя по тому, что я прочел в книге посетителей на водах.

— Перегрин, сэр, Перегрин — такое имя дала мне при крещении мать, ибо как раз в то время, когда она рожала меня, вышел в свет «Перегрин Пикл». А мой бедный полоумный отец согласился, так как считал, что это имя благородное и родовое в семье Уиллоуби. Мне-то оно не нравится, и я всегда пишу только первую букву «П», а перед фамилией вы, может быть, заметили еще и «С», так что теперь я обозначаюсь как П. С. Тачвуд. В Сити у меня был старый приятель, большой шутник, так он всегда называл меня Постскриптум Тачвуд.

— В таком случае, — сказал Моубрей, — если вы в действительности мистер Скроджи tout court , следует предполагать, что имя Тачвуд — вымышленное?

— Как, черт возьми! — возразил мистер П. С. Тачвуд. — Вы, что же, думаете, что во всей Англии нет имени, кроме вашего, мистер Моубрей, которое могло бы на законном основании соединиться с моей фамилией Скроджи? Знайте же, что я получил имя Тачвуд, а с ним и порядочный куш денег, от некоего старца, моего крестного, которому очень понравилось, что у меня хватило ума заняться коммерцией.

— Что ж, сэр, у всякого свой вкус. Многие сочли бы за лучшее пользоваться наследственным имуществом, сохраняя отцовское имя Моубрей, вместо того чтобы нажить новое состояние, получив чужую фамилию Тачвуд.

— А кто вам сказал, что мистер Тачвуд был мне чужой? — сказал путешественник. — По-моему, он имел больше прав на сыновнее почтение с моей стороны, чем бедный старик, который на старости лет стал валять дурака, пытаясь стать джентльменом. Он был партнером моего деда в крупной фирме Тачвуд, Скроджи и Кё. Разрешите заметить вам, что торговый дом может явиться таким же переходящим из поколения в поколение наследием, как и поместье: партнеры человека — его отцы и братья, а старшего клерка можно уподобить чему-то вроде двоюродного брата.

— Я отнюдь не имел намерения обидеть вас, мистер Тачвуд Скроджи.

— Простите — Скроджи Тачвуд, — поправил старик. — Сперва идет ветка Скроджи — ведь она должна сгнить, прежде чем превратиться в трут Тачвуд — ха, ха, ха! — вы меня поняли?

«Вот уж старый чудак! — подумал Моубрей. — И говорит-то он со всем достоинством, какое человеку придают доллары. Но я буду с ним любезен, пока не выяснится, куда он гнет».

— Вы шутник, мистер Тачвуд, — продолжал он вслух. — Я только хотел сказать, что, хотя вы и не придаете значения своему родству с нашей семьей, я все же не могу забыть, что такое обстоятельство существует, и потому сердечно рад приветствовать вас в Шоуз-касле.

— Благодарю, благодарю вас, мистер Моубрей. Я был уверен, что вы правильно ко всему отнесетесь. По правде сказать, я не приехал бы навязываться вам в качестве знакомого, или родича, или тому подобного, если бы не подумал, что теперь, когда вы в беде, с вами будет легче поладить, чем с вашим отцом в дни благоденствия.