Виктор Кернбах - Лодка над Атлантидой (С иллюстрациями)

— Придет время, и мы будем лечить смерть так, как сейчас излечиваем от старости.

Неферт и Аута с недоумением взглянули на нее.

— Как так — излечивать от смерти? Вероятно, я ослышался?… — сказал Аута.

Чужеземка взволнованно посмотрела куда-то в пространство:

— Нисколько. Мы будем лечить смерть.

— Но ведь лечат только болезни! — вздохнула удивленно Неферт.

— И старость тоже была болезнь, которая более не свирепствует среди нас, смерть же — болезнь, которая со временем перестанет уничтожать…

— …наших потомков, вероятно! — добавил ее муж.

— Когда бы ни было — все равно хорошо, — ответила ему женщина.

— И все-таки я не понимаю, как смерть может быть болезнью, — сказала Неферт.

— Мы сумели ее оттянуть. Бывают обстоятельства, когда в иные времена человек умер бы, а мы его возвращаем к жизни. Есть обстоятельства, при которых мы бессильны вернуть ему жизнь, когда мы не знаем, как это сделать, или мы лишены средств, с помощью которых это возможно. Болезнь, называемая смертью, является самой тяжелой из всех болезней. Сколько умирало у нас из-за болезни сердца! Теперь мы этого не боимся: испорченное сердце мы заменяем другим.

Аута окинул ее недоверчивым взглядом, потом посмотрел на Хора. Тот все понял и продолжал:

— Можешь не сомневаться, Аута. У меня сейчас не то сердце, с которым я родился…

Оба земных жителя были поражены. Они понимали, что чужеземцы не шутят подобными вещами. И хотя они привыкли к разного рода чудесам, последнее их сильно озадачило.

— Когда же тебе заменили сердце? — спросил Аута, с трудом выговаривая слова от удивления.

— Лет этак пятьдесят тому назад, а, может, и больше.

— Когда умирает какой-нибудь человек, — сказала чужеземка, — и от всего организма хорошим оказывается только сердце, а самого человека оживить нельзя, мы извлекаем у него сердце, пока оно еще живое, и замораживаем его. При необходимости размораживаем, заставляем его ожить и вставляем в грудь больного, нуждающегося в хорошем сердце. Но это нас не удовлетворяет. Мы хотим добиться того, чтобы создавать столько живых сердец, сколько нам необходимо. Кровь, например, мы производим.

— Как так — делать сердца? — сказал Аута.

— Точно так же, как они создаются в естественном состоянии. Но нас пугает не создание сердец, почек, легких и прочего, а мозг и все, что идет от него… Это нельзя заменить, но можно охранять от всего, что приводит его к смерти.

С этого дня Аута стал менее разговорчивым и более задумчивым. Всего лишь раз он признался Хору, что ему хотелось бы иметь не бессмертие, а хотя бы долгую жизнь, для того чтобы он смог увидеть, к чему придут земные жители через несколько сотен или несколько тысяч лет.

— Твое желание можно было бы выполнить, — ответил ему Хор, — только сначала посмотрим, какие у вас дела на Земле, а потом подумаем.

Однажды Аута и Неферт заметили, что поведение чужеземцев как-то изменилось. Каждый приводил в порядок свои хрупкие инструменты, записи, ранее сделанные расчеты. Подходило время спуска.

Корабль вращался теперь вокруг Земли медленнее и ближе к ней. Огромный диск Земли в течение нескольких дней уже нельзя было охватить глазом.

— Аута, ты когда-нибудь был в горах, что находятся на восточном конце того длинного моря, которое начиналось от Атлантиды? — спросил Хор. — Ты мне как-то давно говорил о них.

— В конце Моря Среди Земель? Да. Я знаю там все страны: на верхнем берегу — страну хананеев, страны Шумер, Аккад и страну Хару, где находятся горы, о которых ты спрашиваешь…

— Какие горы в стране Хару?

— Хорошие — довольно высокие, с широким плато на самом верху. Но как мы туда попадем? Я полагаю, что поступать так, как это было при подъеме со Святой Вершины, не следует.

Хор рассмеялся:

— Теперь ты у нас проводник.

Аута удивился:

— Как же я смогу показывать вам отсюда дорогу?

— Вот именно отсюда! — сказал Хор.

Они оба вошли в помещение, в которое Аута заходил не раз наблюдать за звездами. Хор направил огромную подзорную трубу таким образом, чтобы при прохождении корабля вокруг Земли с запада на восток Аута мог увидеть разыскиваемое ими место. Аута начал вглядываться. Вдруг он закричал:

— Вижу Столбы Мелкарта… а теперь не вижу… Смотри, страна Хару… Я потерял ее! — И, отложив в сторону подзорную трубу, он грустно поглядел на Хора: — Я видел, Хор, но она так быстро проходит и находится далеко. Разве можно разглядеть плато? Ведь горы-то едва видны…

Хор все еще молчал. Он повернул какие-то колесики, открыл коробку, в которую вставил пластинку, потом все поставил на прежнее место, взял Ауту за руку и положил ее на круглую кнопку и после этого сказал ему:

— Теперь смотри внимательно и в то мгновение, когда увидишь те горы, нажми кнопку, которую я тебе показал. Но не опоздай, да и раньше времени не нажимай.

Сгорая от нетерпения, Аута лихорадочно следил за Землей через подзорную трубу и сумел нажать на кнопку вовремя. Хор вытащил пластинку и отдал ее одному из своих товарищей. Через короткий промежуток времени тот принес им большую, очень тонкую пластинку, на которой Аута узнал страну Хару и все близлежащие области такими, какими он видел их через подзорную трубу. Он взял ее дрожащими руками и стал разглядывать. Нашел на ней две цепи гор страны Хару, протянувшихся друг перед другом, но плоскогорья видно не было.

Хор дал ему какой-то инструмент для письма и попросил сделать кружок на горном районе, где должно было находиться плато. Аута очертил место на восточной части горной гряды. Тот, кто принес пластинку, взял ее с собой, сунул в коробку для увеличения и через некоторое время принес Ауте другую пластинку. Удивленный Аута отчетливо увидел горы и узнал зеленую равнину; то и было то плато, которое они искали. Аута показал на него, тот же чужеземец взял последнюю пластинку и пошел делать расчеты места и способа посадки. Аута не пошел за ним. Он давно знал, что чужеземцы ведут расчеты не в уме и не на листочках, — у них имелись специальные коробки с почти человеческим умом, которые и считали вместо них.

Через некоторое время корабль перестал вращаться. Хор попросил путешественников лечь в разложенные кресла и привязаться ремнями.

— Спускаемся? — спросил радостно Аута.

Но он спрашивал, казалось, скорее себя, чем кого-либо.

Через час корабль повернулся носом вверх и начал спускаться вертикально все медленнее и медленнее. Все спокойно и молча ждали на своих местах конца спуска, специально для этого надев на голову продолговатые шары. Рулевой и Хор напряженно следили за светящимися сигналами падения корабля, хотя расчеты были сделаны настолько точно, что он сам мог спуститься на предназначенное ему место.