Александр Дюма - Жорж

Жорж улыбнулся с видом человека, который все понял, и бросил на Анри взгляд, исполненный такого презрения, что лорд Маррей догадался, какая глубокая и закоренелая ненависть разъединяет этих людей, однако, сделав вид, что ничего не заметил, сказал:

— Сара, не вчерашнее ли ужасное происшествие так удручает вас?

— Да, милорд, — ответила она. — Я плохо себя чувствую и прошу кузена предупредить моего дядю, что хотела бы уйти с бала.

Анри и лорд Маррей направились сообщить о намерении девушки, Жорж наклонился к ней.

— У вас благородное сердце, мадемуазель, — сказал он вполголоса, — я благодарю вас.

Сара вздрогнула и хотела ответить, но лорд Маррей уже вернулся. Она лишь невольно обменялась взглядом с Жоржем.

— Вы не изменили решения покинуть нас, мадемуазель? — спросил губернатор.

— Увы, нет, — ответила Сара. — Я бы так хотела остаться, милорд, но я действительно плохо себя чувствую.

— В таком случае я понимаю, что эгоистично было бы пытаться удержать вас; экипажа мсье де Мальмеди, вероятно, нет у ворот, поэтому я сейчас прикажу, чтобы запрягли мой. — И лорд Маррей удалился.

— Сара, — начал Жорж, — когда я покидал Европу, единственным моим желанием было встретить девушку с отзывчивым сердцем, но мне казалось, что надежда моя не сбудется.

— Мсье, — прошептала Сара, невольно подчиняясь проникновенному голосу Жоржа, — я не знаю, что вы хотите сказать.

— Я хочу сказать, что со дня приезда во мне живет мечта, и если эта мечта когда-нибудь осуществится, я буду самым счастливым человеком.

Не ожидая ответа, Жорж почтительно поклонился и, видя приближающихся господина де Мальмеди с сыном, отошел от Сары.

Вскоре вновь появился лорд Маррей, сообщил Саре, что экипаж готов, и предложил ей руку. Дойдя до дверей, девушка с грустью окинула взором зал и вышла.

Возвращаясь в дом, после того как он проводил мадемуазель де Мальмеди к экипажу, губернатор встретил в передней Жоржа, который также собирался покинуть бал.

— И вы тоже? — сказал лорд Маррей.

— Да, милорд, вы ведь знаете, я живу в Моке и должен проехать восемь лье. Антрим доставит меня за час.

— Между вами и Анри никогда не происходило серьезной размолвки? — с интересом спросил губернатор.

— Нет, милорд, пока нет, но, судя по всему, может произойти.

— Возможно, я ошибаюсь, мой друг, — сказал губернатор, — но думаю, что причины вашей вражды с этой семьей лежат в далеком прошлом.

— Да, милорд, былые мальчишеские ссоры перешли ныне в неистребимую ненависть мужчин; уколы булавками могут стать ударами шпаг.

— И нет возможности все уладить? — спросил губернатор.

— Я на это надеялся, милорд; я думал, что четырнадцать лет английского владычества искоренили унизительный предрассудок, но я ошибся; воин должен выйти на арену.

— Не встретите ли вы больше мельниц, чем великанов, мой дорогой Дон Кихот?

— Посудите сами, — улыбаясь сказал Жорж, — вчера я спас жизнь мадемуазель Саре де Мальмеди. Знаете ли вы, как ее кузен отблагодарил меня сегодня?

— Нет.

— Он запретил ей танцевать со мной.

— Невероятно!

— Да, я клянусь честью, милорд.

— Но почему же?

— Потому, что я мулат.

— И что же вы думаете делать?

— Я?

— Простите мою нескромность, вы же знаете, с какой симпатией я отношусь к вам, ведь мы старые друзья.

— Что я думаю делать? — улыбаясь, повторил Жорж.

— Да. Ведь вы что-то придумали.

— Да, я действительно принял решение.

— Какое же? Я скажу вам свое мнение.

— Через три месяца я стану супругом мадемуазель де Мальмеди.

И прежде чем лорд Маррей успел произнести хоть слово, Жорж поклонился и вышел. У дверей его ждал слуга с двумя арабскими лошадьми.

Жорж вскочил на Антрима и галопом поскакал в Моку.

Вернувшись домой, он справился об отце; ему сообщили, что отец вышел из дома в семь часов вечера и еще не возвращался.

На следующее утро Жорж Мюнье зашел к отцу. После своего приезда Жорж несколько раз осмотрел великолепное имение, принадлежавшее отцу, и задумал несколько преобразовать его сообразно европейским вкусам. Отец прекрасно понял смысл замысла Жоржа, однако им недоставало рабочих рук. Запрет на торговлю неграми неизмеримо повысил стоимость рабов; теперь без огромных затрат на острове невозможно было купить пятьдесят или шестьдесят невольников. Случайно Пьер Мюнье в отсутствие Жоржа узнал о том, что вблизи острова появился корабль работорговца. По обыкновению, принятому среди колонистов и торговцев невольниками, прошлой ночью он вышел к берегу, чтобы принять сигнал с корабля и вступить с ним в переговоры.

Утром Пьер Мюнье пришел объявить Жоржу эту новость: условились, что вечером, около девяти часов, отец и сын будут у мыса Кав, ниже Малого Малабара. Договорившись с сыном, Пьер Мюнье, как обычно, отправился наблюдать за работой на плантациях, а Жорж, взяв ружье, направился в лес, чтобы предаться своим мечтам.

То, что Жорж сказал лорду Маррею, расставаясь с ним накануне, не было бахвальством; это было твердое решение.

Как мы уже знаем, свою жизнь молодой мулат посвятил тому, чтобы воспитывать в себе волю, непреклонную дерзновенную волю. Достигнув успехов во многих замыслах, будучи достаточно обеспеченным человеком, чтобы жить во Франции или Англии, в Лондоне или Париже, Жорж, воодушевленный идеей борьбы, вернулся, однако, на Иль-де-Франс. Здесь была особенно ощутима явная несправедливость в отношениях между белыми, нефами и мулатами — зло, которое Жорж считал своим долгом искоренить. Исполненный благородной гордости, он надеялся одержать победу. Жорж скрыл от многих свой приезд на остров. Поэтому он мог исподволь изучать своего врага, который не подозревал о готовящейся схватке, и готов был напасть в тот момент, когда недруг меньше всего ожидал этого.

Еще сойдя на берег и увидя лица людей, которых он оставил, покидая остров, Жорж осознал неоспоримую истину, над которой часто раздумывал в Европе: на Иль-де-Франс ничего не изменилось, хотя прошло четырнадцать лет, остров стал английским и назывался теперь островом Святого Маврикия. И Жорж держался настороже, готовясь к нравственному поединку так же, как готовятся к обыкновенной дуэли; со шпагой в руке он ждал случая нанести удар противнику.

В день приезда в Порт-Луи, случайно встретив пленительную девушку, Жорж сохранил в душе светлое воспоминание. Провидение вновь свело его с ней, и он спас девушке жизнь. Когда судьба вновь столкнула их, он понял, что любит и любим. С тех пор борьба приобрела для него новый смысл; теперь он не только защищал свою честь, но и оберегал свою любовь.

Потерпевший поражение в начале битвы, лишенный спокойствия духа, он был теперь захвачен мятежным чувством, всепоглощающей страстью.