Александр Дюма - Жорж

— Ваша тайна! — продолжал губернатор. — Вы думаете, что тайна надолго сохранится, если она доверена десяти тысячам людей?

Жорж продолжал смотреть на губернатора, теперь уже без улыбки.

— Послушайте меня, — сказал губернатор, — вы хотите погубить себя, а я хочу спасти вас. Я пришел в дом де Мальмеди, уединился с ним и сказал: «Вы не оценили Жоржа Мюнье, грубо оттолкнули, вынудили его открыто порвать всякие отношения с вами, вы совершили ошибку, так как Жорж Мюнье — выдающаяся личность, человек с чувствительным сердцем и благородной душой. Такой человек способен на многое, и доказательством служит то, что ныне жизнь наша в его руках; он руководитель массового заговора. Завтра в десять часов вечера Жорж Мюнье направится в Порт-Луи во главе десяти тысяч негров, — я говорил с ним об этом вчера. Мы располагаем гарнизоном всего в тысячу восемьсот человек, и если у меня не возникнет план спасения, какие порой рождаются у здравомыслящих людей, пройдет день, и Мюнье, которого вы презираете как потомка рабов, быть может, станет нашим властелином и не пожелает иметь вас в числе своих рабов. Так вот, мсье, вы можете предотвратить эту беду, — сказал я ему, — можете спасти колонию. Забудьте прошлое, согласитесь на брак вашей племянницы с Жоржем, в чем вы ранее ему отказали; если он выразит согласие — ведь роли переменились и соотношение сил тоже может измениться, — этим вы сможете спасти не только собственную жизнь, свободу, состояние, но и жизнь, свободу и состояние всех нас». Вот что я ему сказал. И тогда он согласился на мою мольбу, на мою настоятельную просьбу и повеление. Но случилось именно то, что я предвидел: вы слишком далеко зашли, приняв на себя обязательства, которые не можете теперь нарушить.

Жорж следил за речью губернатора с возрастающим удивлением, но с совершенным спокойствием.

— Итак, — сказал он, — вам все известно, милорд?

— Ну конечно же, все мне отлично известно; кажется, я ничего не забыл.

— Ничего, — произнес Жорж, улыбаясь, — ничего, ваши шпионы прекрасно осведомлены, примите мои комплименты, ваша полиция хорошо работает.

— Ну так вот, — сказал губернатор, — теперь вы знаете, почему я действовал так; решайте, еще есть время, согласитесь принять руку Сары, примиритесь с ее семьей, откажитесь от безумных помыслов, а я буду вести себя так, как будто ничего не знаю, ни о чем не осведомлен, все забыл.

— Невозможно, — произнес Жорж.

— Подумайте же, с какими людьми вы связались.

— Вы забыли, милорд, что эти люди, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением, — мои братья; что, презираемые белыми, люди так называемой низшей расы, меня признали, избрали своим вождем; вы забываете, что они всецело доверили мне свои жизни, и я предан им навсегда.

— Итак, вы отказываетесь?

— Да!

— Отвергаете все мои условия?

— Простите, милорд, я не могу их принять.

— Несмотря на вашу любовь к Саре и на ее любовь к вам?

— Несмотря ни на что.

— Подумайте как следует.

— Бесполезно. Я не изменю своего решения.

— Ну хорошо, Жорж, теперь, — сказал лорд Маррей, — последний вопрос.

— Говорите.

— Если бы я был на вашем месте, а вы на моем, как бы вы поступили?

— Не понимаю.

— Ну, если бы я был Жорж Мюнье, руководитель восстания, а вы лорд Уильям Маррей, губернатор Иль-де-Франс, если бы вы держали меня в руках, как я вас ныне держу в своих, скажите, как поступили бы вы?

— Как бы я поступил, милорд? Я разрешил бы свободно выйти отсюда человеку, который явился по вашему приглашению, полагая, что идет на место встречи, а не завлечен в ловушку; а вечером, если я убежден в правоте своего дела, я обратился бы к богу с просьбой, чтобы всевышний разрешил Наш спор.

— Так вот, это было бы неверным шагом, Жорж, ибо с того момента, как я бы обнажил шпагу, вы уже не смогли бы меня спасти; как только я зажег бы пламя восстания, следовало бы погасить его в моей крови. Нет, Жорж, я не хочу, чтобы такой человек, как вы, погиб на эшафоте, как обыкновенный мятежник, намерения которого будут истолкованы превратно, а имя проклято. И, чтобы спасти вас от подобного несчастья, чтобы судьба не глумилась над вами, — отныне вы мой пленник; я арестую вас.

— Милорд! — воскликнул Жорж, оглядываясь вокруг в поисках оружия, которым он мог бы защищаться.

— Господа, — громко произнес губернатор, — войдите и арестуйте этого человека.

Появились четыре солдата во главе с капралом и окружили Жоржа.

— Отведите его в полицию, — сказал губернатор, — заключите в камеру, которую я приказал подготовить, установите строгую охрану, но следите за тем, чтобы ему было оказано должное уважение.

При этих словах губернатор поклонился арестанту, и Жорж вышел из кабинета.

Все, что произошло, случилось так быстро и столь неожиданно, что у Жоржа даже не было времени подготовиться к этому. Благодаря исключительному самообладанию, он скрыл нахлынувшие на него чувства за непринужденной улыбкой. Арестант и его охранники вышли через заднюю дверь, у порога которой стоял экипаж губернатора; но случилось так, что Мико-Мико проходил мимо, когда Жорж садился в экипаж; наш герой и его постоянный гонец обменялись взглядами.

По приказу губернатора Жорж был доставлен в полицию.

Само название говорило о том, для чего предназначалось это здание, расположенное на улице Правительства подле театра.

Жоржа ввели в камеру, указанную губернатором; это была комната, заранее приготовленная по приказанию лорда Маррея, и было заметно, что ее стремились сделать по возможности комфортабельной. Мебель была весьма опрятной, а кровать даже изящной; ничего в этой комнате не напоминало тюрьму, кроме зарешеченных окон.

Когда дверь закрылась и узник остался в одиночестве, он подошел к окну, выходившему на особняк Коанье. Одно из окон особняка находилось напротив комнаты Жоржа, и он мог. видеть все, что делалось там; к тому же окно было открыто.

Жорж возвратился к двери, прислушался и понял, что в коридоре находится часовой.

Затем он вновь подошел к окну и открыл его. На улице не было часовых; полагались на массивные решетки, которые казались надежнее самой бдительной охраны.

Итак, надежды бежать без посторонней помощи не было.

И все же Жорж ожидал помощь; оставив окно открытым, он пристально смотрел в сторону особняка Коанье, который, как мы уже сказали, возвышался напротив здания полиции. И действительно, к своей радости, примерно через час Жорж увидел, что в комнату напротив окна тюрьмы швейцар особняка привел Мико-Мико с бамбуковым шестом на плече. Арестант и Мико-Мико обменялись одним лишь взглядом, но этот взгляд, каким мгновенным он ни был, вернул Жоржу спокойствие духа.