Густав Эмар - Атласная змея

— Да, как же, я это отлично помню. Какой-то долговязый негодяй подозрительного вида затеял со мной ссору, хотя я и сам не знаю, из-за чего. Мне даже кажется, что я проткнул его своей шпагой насквозь и, наверное, убил его.

— К несчастью, нет, граф, вы его не убили.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу только сказать, что человек этот не был вами убит, а только ранен, и теперь снова жив и здоров, клянусь вам.

— Ну, что ж, тем лучше! Я в душе даже жалел, что расправился с ним так жестоко.

— Виноват, граф, — перебил его Изгнанник, — вам следовало бы сказать: тем хуже.

— А почему?

— Потому что этот субъект, бывший морской разбойник и торговец неграми, самый отчаянный негодяй из всех когда-либо существовавших, и он за плату обязался убить вас… Впрочем, он это, наверное, еще сделает, если только ему представится удобный случай.

— Да, — сказал граф, хмуря брови, — я и сам думал так.

— А теперь вы можете в этом быть уверены, и я советую вам держаться настороже. Ваши враги, я это знаю точно, пока отказались от мысли об убийстве; но они больше, чем когда-нибудь, жаждут мести и решились добиться этого всеми средствами.

— А вы знаете этих врагов? — холодно спросил граф.

— Знаю, но успокоитесь, граф, тайна эта хранится в моем сердце, она выйдет оттуда только по вашему приказанию.

— Благодарю вас. Что бы ни предпринимали против меня враги, о которых вы говорите, я, со своей стороны, никоим образом не хочу им вредить.

— Напрасно, граф, если вы не будете убивать змей, которые станут бросаться на вас, эти змеи убьют вас безжалостно и беспощадно.

— Бог милостив! Я ни за что не изменю своего решения. Я удовольствуюсь тем, что буду защищаться в случае нападения; но сам, что бы там ни случилось, не перейду в роль нападающего. Бывают такие враги, оскорбления которых должен презирать порядочный человек и нападать на которых — подлость. Я в этом случае признаю одно только отражение ударов.

— Чувство это достойно уважения, граф, но позвольте мне заметить вам, что в настоящем случае действовать таким образом было бы чистейшем безумием.

— Может быть.

— А ваш друг тоже держится такого же мнения на этот счет?

— Вполне, сударь, — поспешно проговорил барон, — я назвал бы себя бесчестным, если бы поступил иначе.

— Если так, я не считаю себя вправе больше настаивать, господа, и в заключение позволю себе только заметить вам, что, хотя у вас и есть враги, желающие во что бы то ни стало добиться вашей гибели, у вас есть также и друзья и, когда наступит время, они вам это докажут.

— Кто бы ни были эти друзья, барон де Гриньи и я, мы искренне благодарим их за участие к нам, но потрудитесь передать им от нас, что если они станут пытаться защищать нас против нашего желания, то смертельно нас оскорбят. Мы усердно просим их оставаться нейтральными и спокойными зрителями этой борьбы.

— Граф, я передал вам только слова ваших друзей, как посланный, и теперь передам им точно так же и ваши слова, хотя и сомневаюсь в том, что они согласятся исполнить ваше желание.

Молодые люди с удивлением взглянули на невозмутимое и холодное лицо Изгнанника, тщетно стараясь прочесть в его мраморно-суровых чертах мысли, которые он скрывал так ловко.

— Впрочем, в конце концов, — продолжал граф с напускным равнодушием, — будущее покажет нам, чего мы должны бояться и на что можем надеяться. Скоро я с вами опять увижусь, сударь?

— Не знаю, все будет зависеть от обстоятельств. Затем они собирались уже проститься и расстаться, как вдруг на недалеком расстоянии в высокой траве послышался довольно сильный шум, похожий на быстрый бег тяжелого и могучего животного.

Что это такое? — вскричал граф.

— Стойте, — сказал Изгнанник, внимательно прислушиваясь; потом, жестом приказав офицерам не двигаться с того места, где они стояли, кинулся в сопровождении Змеи по направлению шума и почти тотчас же исчез, покинув графа и его друга на произвол судьбы.

Между тем, молодые люди, не зная, что происходит вокруг них и боясь засады, зарядили свои ружья, чтобы быть готовыми ко всяким событиям.

Прижавшись друг к другу, чтобы иметь возможность поддержать один другого в случае надобности, они ждали.

Полная тишина сменила предшествовавший шум. Глубокое молчание царило на острове. Оба офицера, не видя Изгнанника, уже собирались покинуть свое место и пуститься на поиски Бержэ, как вдруг из кустов, окаймлявших прогалину, раздался пронзительный и насмешливый крик водяного голубятника, повторенный два раза.

Почти сейчас же пронесся ужасный воинственный крик.

Семь или восемь краснокожих воинов выскочили наподобие диких зверей из высокой травы и кинулись на молодых людей, которых они окружили, размахивая пиками и томагавками.

Французские офицеры не потеряли присутствия духа. Внезапное нападение, вместо того, чтобы испугать их, вернуло им, напротив, хладнокровие. Теперь, когда опасность стала видима, у них пропала всякая боязнь, и они весело готовились встретить лицом к лицу своих свирепых врагов.

Между тем, последние, хотя у них и не было огнестрельного оружия, вовсе не были ничтожными противниками, они, по-видимому, решили храбро сражаться. Число их, все увеличивавшееся с минуты на минуту, делало их еще смелее; следом за первыми, на прогалине появилось еще более двадцати воинов.

Борьба грозила быть ужасной, и, несмотря на всю свою храбрость, оба француза должны были неминуемо погибнуть, если не явится откуда-нибудь помощь.

— Черт возьми! — смеясь, сказал граф своему другу, — мне кажется, что мы не мало перережем… этих красавцев.

— Весьма возможно, — отвечал барон в том же тоне. — Нельзя сказать, чтобы молодцы эти были красивы и, по-видимому, они настроены далеко не дружелюбно по отношению к нам.

Ба! Кто знает? Они очень некрасивы, это правда, но, может быть, вовсе не так злы, как кажутся. Все дело сводится к тому, чтобы сдерживать их до появления наших друзей.

— И главное, не отступать ни в коем случае, — продолжал барон насмешливо.

— Соединим оба корпуса нашей армии.

Этими немногими словами молодые люди быстро обменялись друг с другом; затем они стали плечом к плечу, и, выставив дула ружей вперед, ждали, чтобы враги начали атаку, потому что до сих пор последние довольствовались только криками, жестикуляциями и потрясанием оружия.

— Они придумывают какую-нибудь дьявольскую штуку, — вполголоса проговорил барон.

— Ладно! Увидим! Пусть их, — отвечал граф. — Время, которое они на это неизбежно потеряют, — для нас самое главное; это даст нашим друзьям возможность явиться на помощь в нужную минуту.

— Где же они, однако, могут быть?

— Не знаю, но я убежден, что они очень скоро явятся к нам на помощь; мне кажется, что они должны быть недалеко от нас.