Густав Эмар - Атласная змея

Через два дня после выезда из крепости, в то время, когда отряд располагался бивуаком на ночь, к путешественникам присоединился сеньор Паламэд.

Достойный идальго, несмотря на довольно смешную внешность, был старый авантюрист, полный хитрости и тонкости. Испробовав все ремесла, в особенности же ремесло браконьера, он обладал необыкновенной способностью отыскивать едва заметные следы, оставленные на песке или в кустах, и это с первого же дня заставило краснокожих относиться к нему с величайшим уважением, потому что они больше всего ценили в людях именно эти качества; кроме того, авантюрист был храбрый, меткий стрелок и неутомимый ходок, что тоже ценится индейцами очень высоко.

На этот раз, кроме желания с честью выполнить данное ему поручение, им руководила еще и другая, более существенная, причина, а именно желание отомстить за удар шпаги, от которого он чуть не умер и за который горел желанием воздать с процентами. Это был единственный долг, заплатить который так хотелось идальго.

Вот почему он натворил чудес. Он явился с самыми свежими и интересными новостями: он знал, где находились те, которых искали; он видел их, значит, сомнение было невозможно. Кроме того, Змея взял на себя обязанность провести их в такое место, где они будут иметь возможность захватить врагов, как в мышеловке.

Змея, надо заметить, не счел нужным сообщить авантюристу, какое средство он имел в виду для того, чтобы добиться этого результата; но все равно… сеньор Паламэд считал себя вправе положиться на обещание охотника, и он был прав: последний, действительно, имел намерение сдержать свое слово.

Эти добрые известия рассеяли все сомнения.

На следующий день, на рассвете, все снова тронулись в путь, на этот раз еще быстрее, потому что все знали, куда идут.

Змея, желая, вероятно, доказать свою честность, вышел навстречу маленькому отряду, которому он должен был служить проводником.

Он поставил его в засаду с ловкостью, заслужившей ему единодушную похвалу.

Выше мы уже говорили, какие результаты дали эти комбинации, — от них, конечно, ждали лучшего.

Теперь мы станем продолжать наш рассказ с той минуты, когда оба путешественника, взятые в плен теми, которых они хотели захватить врасплох, были приведены к ним краснокожими.

Переправившись на остров, Голубая Лисица окружил цепью воинов обоих офицеров, разговаривавших с Изгнанником на прогалине, и затем, подойдя к молодым людям, сказал им:

— Бледнолицые начальники руководили экспедицией с самого выхода из форта Necessite; они прибыли на место. Что они теперь будут делать? Голубая Лисица ждет их приказаний, чтобы действовать.

Молодые люди обменялись быстрым взглядом, затем старший из них ответил:

— Голубая Лисица захватит врасплох наших врагов; мой друг и я, мы останемся здесь и будем ждать, чем окончится нападение.

— Бледнолицые станут защищаться.

— Вероятно. Вождь возьмет их живыми; наш белый дед, командующий фортом, хочет сохранить их у себя пленниками Индеец с недовольным видом покачал головой.

— Мои юноши не старые бабы, которых можно бить и не получать за это ударов от них.

— Оба французских офицера должны быть приведены живыми, так нам было приказано.

— Хорошо. Это будет сделано, — отвечал вождь после довольно продолжительного раздумья, — только многие из моих воинов не увидят больше своего вигвама.

Молодой человек вместо ответа молча пожал плечами.

Тогда вождь нехотя удалился, решив, однако, строго повиноваться приказанию, отданному ему так высокомерно.

Это приказание спасло жизнь офицерам и было причиной поражения индейцев.

Итак, двое молодых людей остались под охраной дона Бернарде, ожидая с тревогой результата нападения, подготовленного Голубой Лисицей и его воинами.

Хотя они остановились и очень близко от берега, зато оказались превосходно скрытыми окружавшими их деревьями и высокой травой, достигавшей в этом месте больше восьми футов; однако, из предосторожности, они сочли лучшим сойти с лошадей.

Не прошло и нескольких минут, как они услышали топот ног, и почти тотчас же показался человек, направлявшийся к берегу из глубины острова.

Человек этот был Изгнанник.

Увидев их, он остановился, устремил на них странный взор, тонкие губы его скривила улыбка и, скрестив руки на груди, он сказал скрипящим голосом:

— А-га! Вы, господа дворяне, стоите здесь, точно на охоте, и ждете, чтобы ваши загонщики выгнали на вас дичь, не так ли?

Молодые люди молча стояли, удивленные этим странным выговором, и только один идальго сделал шаг вперед.

— Что это значит? — вскричал он, — что вам надо?

— Назад, негодяй! — крикнул Изгнанник, презрительно отстраняя его рукой.

Дон Бернарде невольно попятился, положив при этом руку на эфес шпаги.

— Черт возьми! — продолжал Изгнанник, — охота — благородное развлечение! Но эта охота будет трудная; смотрите, мои голубчики, как бы дичь не кинулась на охотника, берегитесь!

— Сударь! — вскричал гневно один из всадников

— Графиня де Малеваль, — невозмутимо отвечал Изгнанник, — и вы, маркиза де Буа-Траси, последуйте моему совету бегите, пока еще не поздно.

И, поклонившись с едкой иронией обеим изумленным дамам, он скрылся в чащу раньше, чем особы, которым прямо в лицо он так грубо бросил оскорбление, нашли в себе достаточно присутствия духа, чтобы попытаться его остановить или, по крайней мере, потребовать у него объяснения его загадочных слов.

— Что делать? — прошептала изумленная графиня.

— Ждать! — решительно отвечала маркиза. — Эти два человека, как бы храбры они ни были, не могут победить тридцать человек индейцев, окружающих их в данную минуту.

Маркиза де Буа-Траси говорила это с плохо скрываемой радостью.

Изгнанник не ошибся. Всадники, которых мы видели выезжавшими с такой решимостью из форта Necessite и затем осмелившихся отправиться с отрядом индейцев по следам французских офицеров, преследуя их с таким остервенением, были именно маркиза де Буа-Траси и графиня де Малеваль.

Каким образом, будучи француженками, добились они неограниченной протекции у английских властей — это мы узнаем впоследствии.

Слепая ненависть графини не отступила ни перед каким препятствием и низостью для того, чтобы достигнуть желанной цели — мщения!

Маркиза не покидала свою подругу: вот и все, что мы можем сказать о них в настоящую минуту.

Между тем, битва на прогалине продолжалась все с тем же остервенением; шум ее отчетливо долетал до обеих дам, волнение которых достигло крайнего предела.

Французские офицеры мужественно сопротивлялись яростному нападению своих врагов.

Несмотря на уверенность в успехе и благодаря искусно расставленной ловушке, обе женщины невольно почувствовали страх.