Густав Эмар - Искатель следов

Асиендадо, благодаря жизни на границе, очень часто приходилось иметь дело с охотниками и трапперами, далеко не всегда отличавшимися симпатичной наружностью, но до сих пор ему ни разу не приходилось сталкиваться с такой отталкивающей личностью.

Но асиендадо, конечно, не высказал своих ощущений вслух и пригласил незнакомца следовать за собой.

Последний не заставил повторять себе приглашение два раза: он тоже желал как можно скорее покинуть место, где был так недалек от смерти.

Мексиканец как местный житель отлично знал все окрестности и, благодаря этому, двое мужчин через какой-нибудь час подходили уже к берегу Рио-дель-Норте, как раз напротив самого поселения.

Они шли так быстро и были так сильно заняты каждый своими мыслями, что за всю дорогу не обменялись ни одним словом.

Спешили они так потому, что боялись нового нападения пекари, но, к счастью, ничего подобного не случилось, и они благополучно достигли берега.

Дон Мигель нес в руках снятую им конскую сбрую, которую, подойдя к берегу, бросил на землю, а затем стал осматриваться кругом в надежде отыскать кого-нибудь, кто помог бы ему переправиться через реку.

Надежда его не замедлила оправдаться: как раз в ту минуту, когда они подходили к броду, какой-то погонщик собирался перегонять на ту сторону реки свою вереницу мулов и со свойственным всем мексиканцам великодушием предложил доставить их обоих в Пасо.

Пешеходы поблагодарили погонщика за любезность, сели каждый на мула и через полчаса были уже в деревне, а следовательно, и в полной безопасности.

Дон Мигель дал погонщику несколько реалов 23в награду за оказанную услугу, а затем снова взял в руки сбрую своей лошади и хотел было уже удалиться, но его удержал незнакомец и грубым голосом с сильным английским акцентом сказал ему:

— Мы должны здесь расстаться, кабальеро, но, прежде чем проститься с вами, позвольте мне выразить вам мою глубокую благодарность за ваш благородный и великодушный поступок — вы спасли мне жизнь, рискуя своей собственной.

— Сеньор, — отвечал мексиканец, — я исполнил только свой долг и больше ничего: в пустыне все люди — братья и обязаны защищать один другого; поэтому не благодарите меня, прошу вас, за то, что не стоит никакой благодарности… всякий другой на моем месте сделал бы то же самое.

— Очень возможно, — продолжал незнакомец: — но, все-таки, будьте так добры сказать мне ваше имя, чтобы я знал, кому обязан жизнью.

— Это совершенно бесполезно, — возразил дон Мигель, улыбаясь, — но, если я не ошибаюсь, вы иностранец и поэтому позвольте мне дать вам совет.

— Какой, сеньор?

— Я вам советую никогда больше не нападать на пекари; это ужасные враги, с которыми положительно нельзя бороться в одиночку… одинокий человек, нападая на них, совершает непростительное безумие, и почти всегда жестоко платится за это.

— Можете быть спокойны, сеньор: урок, который я получил сегодня, не пропадет даром, и я больше уже не полезу в осиное гнездо… теперь я знаю, как дорого приходится платить за это… Но скажите же мне, еще раз прошу вас, имя человека, которому я обязан жизнью.

— Раз вы этого так настойчиво требуете, сеньор, я готов исполнить ваше желание: я дон Мигель Сарате.

Незнакомец бросил на своего собеседника странный взгляд, выражавший сильное удивление.

— А! — произнес он слегка изменившимся голосом. — Благодарю вас, дон Мигель Сарате: я хотя и не видел вас до сих пор, но уже слыхал о вас!

— Весьма возможно, — отвечал асиендадо, — меня почти все знают в этой стране, где семейство мое живет уже многие годы.

— А я, сеньор, тот самый, кого индейцы называют Ouitchasta joute 24, а бледнолицые охотники, мои собратья, — Красным Кедром.

С этими словами незнакомец поднес руку к шляпе, что должно было означать поклон, вскинул ружье на плечо, повернулся кругом и удалился большими шагами.

Дон Мигель с минуту следил за ним глазами, а потом, задумчиво опустив голову, направился к дому, в котором он жил в Пасо.

Асиендадо даже и не подозревал, что пожертвовал своей любимой лошадью для того, чтобы спасти жизнь самому непримиримейшему из своих врагов.

На рассвете дон Мигель Сарате, сидя на превосходной лошади, покинул Пасо и направился к асиенде, в которой он жил со своей семьей. Асиенда эта находилась всего в нескольких милях от форта Сан-Элесарио, в очаровательной местности и носила название асиенда де-ла-Нориа.

Усадьба, в которой жил дон Мигель Сарате, находилась в центре обширной дельты, образуемой реками Рио-дель-Норте и Рио-Сан-Педро, или Чертовой рекой.

Усадьба состояла из тех крепких и массивных построек, которые умели строить одни только испанцы, когда были полными и бесконтрольными хозяевами Мексики.

Асиенда образовывала большой параллелограмм, поддерживаемый на известных расстояниях огромными контрфорсами 25из тесаных камней; подобно всем пограничным жилищам, похожим скорее на крепости, чем на дома, в ней наружу выходило всего несколько узких окон с железными решетками, похожими на бойницы.

Жилище это было обнесено толстой стеной, украшенной наверху особенного рода зубцами, называемыми альменами, что доказывало благородное происхождение владельца.

Внутри этой стены, но отдельно от главного дома, находились службы, состоявшие из конюшен, сараев, риг и помещений для пеонов 26.

В конце двора, в углу, над крышей асиенды, возвышалась в виде террасы высокая квадратная колокольня часовни.

В этой часовне служил монах по имени брат Амбросио.

В глубине долины, имевшей в длину более пятидесяти миль, виднелись целые леса цветущих кактусов, стволы которых достигали пяти и даже шести футов в диаметре.

У дона Мигеля состояло на службе довольно большое число пеонов, так как он занимался в больших размерах культурой сахарного тростника.

Все, кому приходилось заниматься культурой сахарного тростника, прекрасно знают, что его разводят черенками, которые горизонтально кладут в борозды на полу футовой глубине. Из каждого узла затем выходит стебель, достигающий до трех метров высоты, который и обрезают в конце года, чтобы добыть из него сахар.

Стояло одно из тех чудесных американских утр, когда природа точно справляет праздник.

Centzontle 27своим пением поддерживал установившуюся за ним репутацию; кардиналы с розовым горлом, голубые птицы и попугаи весело щебетали, порхая в зеленой листве; вдали на равнине стадами паслись легкие пугливые антилопы, а иногда на горизонте галопом проносились испуганные манады 28диких лошадей, поднимавшие тучи пыли ударами своих копыт.

Несколько аллигаторов, валявшихся в речном иле, грели на солнце свою чешую, а в вышине над долиной величественно реяли большие орлы Сьерра-Мадре.