Николай Харин - Снова три мушкетера

— Да, вот еще что, — продолжал де Тревиль, делая знак д'Артаньяну не перебивать его. — Мой бывший подчиненный, а ваш друг Арамис, кажется, навлек на себя гнев не только кардинала, но и короля. Я не мог точно разузнать, в чем там дело, но его связи с турской белошвейкой ведут за границы Франции. И это, кажется, очень опасно для него. Кардинал был вынужден дать объяснения его величеству по поводу улицы Скверных Мальчишек. Он дал их. Насколько мне известно, Ришелье прямо признался королю, что на вас напали по ошибке, в то время как требовалось устранить Арамиса. И король, по-видимому, довольствовался таким объяснением. Это может означать лишь одно…

— Что же, черт побери?! — воскликнул встревоженный д'Артаньян.

— Что ваш друг замешан в чем-то таком, что делает его нежелательным лицом в глазах короля. Фактически молчание его величества значит, что кардинал получил королевскую индульгенцию и его молчаливое согласие на устранение нашего аббата.

— Черт побери! Что же делать? Надо предупредить Арамиса! — воскликнул д'Артаньян.

— Тише!

— В самом деле. Простите, капитан.

— Мои агенты известили меня, что у вашего друга есть сильные покровители. Как вы понимаете, я вовсе не имею в виду опальных жительниц города Тура. Я имею в виду настоящую силу. Поэтому пока что делать ничего и не надо.

Мой бывший мушкетер в надежном месте и до поры до времени может не опасаться кардинальской мести. Однако я хотел вам все это сообщить. И вот почему. Вы знаете меня, знаете, что я не оставлю в беде самого последнего солдата, раз он принадлежит полку. Но ваш товарищ исчез, исчез весьма поспешно. Он прислал мне письмо, в котором уведомляет меня о своем окончательном и бесповоротном решении оставить службу и посвятить себя служению Господу. Больше я ничего для него сделать не могу и делать не стану. Но меньше всего я желаю ему зла. О, нет. «И раз у него есть друзья, — сказал я себе, — его друзья узнают все, что известно мне». Возможно, когда-либо они смогут ему чем-нибудь помочь. Вот и все. А теперь, любезный мой, меня ждут гости. Отпуск для вас и господина Атоса — дело решенное, приказ о нем будет подписан завтра.

Утром д'Артаньян появился на улице Феру. Он был радушно встречен хозяйкой, которая прониклась к нему большим уважением за то, что мушкетер так покорно сносил ее лечение после событий на улице Скверных Мальчишек.

Д'Артаньян прошел к Атосу и застал своего товарища читающим письмо. По-видимому, оно было только что получено — небрежно вскрытый конверт лежал рядом.

— Итак, мы можем отправиться в путь, — сказал д'Артаньян вместо приветствия. — Я только что навестил казначея и принес вам вашу долю.

С этими словами он бросил на стол туго набитый кошелек, из которого выкатилось несколько новеньких пистолей.

Завидев д'Артаньяна, Атос, как обычно, радушно приветствовал друга, однако сделал ему знак, означающий, что он просит его подождать, покуда письмо не будет прочитано. Глаза мушкетера пробегали строку за строкой. Очевидно, письмо содержало какие-то важные известия, так как лицо Атоса отражало сложные чувства, охватившие его и, без сомнения, вызванные прочтением загадочного письма.

— Атос! Вы побледнели, что случилось? — вскричал гасконец.

Мушкетер закончил чтение загадочного письма и медленно сложил его.

— К сожалению, д'Артаньян, наше совместное путешествие сделалось невозможным. Мне придется отправиться в Блуа по делам семьи.

Больше Атос не сказал ничего. И хотя гасконец сгорал от любопытства, свойственного его живой натуре, он понимал, что Атос, скрывавший свое родовое имя под псевдонимом, вероятно, имеет веские причины для молчания и вряд ли отступит от своих принципов и на этот раз.

— Желаю вам удачи, д'Артаньян. Я невольно подвел вас, извините. Будьте осторожны.

Таковы были прощальные слова Атоса.

Понимая, что мысли мушкетера заняты таинственным письмом, д'Артаньян тепло простился с ним и отправился домой.

Там он нашел Планше и Жемблу в полной боевой готовности и не менее боевом настроении.

— Сударь, этот олух Жемблу так и не почистил наше оружие, — объявил Планше, едва увидев хозяина.

— Я хотел почистить ваши пистолеты, сударь, но вы их забрали с собой, а его мушкет я не стану чистить. Пусть он делает это сам, — ответил Жемблу.

— В самом деле, Планше, — строго спросил д'Артаньян. — Неужели ты не мог привести в порядок свой мушкет без посторонней помощи?

— Но, сударь! — вскричал обиженный Планше, поднимая руки к небу и словно бы взыскуя справедливости у него. — Вы же сами приказали мне сходить в конюшни за нашими лошадьми, пока вы будете у господина Атоса. Мне только-только хватило времени почистить их и привести в порядок. Если бы вы вернулись домой несколькими минутами раньше, вы еще не застали бы меня здесь.

— Надеюсь, ты задал им корму? — спросил мушкетер, хмуря брови в целях поддержания дисциплины.

— И вы еще спрашиваете, сударь! Я накормил их до отвала и вычистил до блеска. Посмотрите, как лоснится их шерсть. Я только что не заплел их гривы в косички, а этот бездельник не мог почистить мой мушкет.

— Сударь, я отполировал вашу шпагу, ту самую — ларошельскую, почистил камзол, плащ и шляпу. И все это, пока Планше набивал себе чрево остатками вчерашнего ужина. Теперь в доме ни крошки!

— Замолчите оба, — строго сказал д'Артаньян, — а не то придется вас обоих хорошенько вздуть.

Лакеи притихли и только обменивались красноречивыми взглядами.

— Я принял решение, — объявил д'Артаньян. — Принимая во внимание, что ладите вы, как кошка с собакой, я могу взять с собой только одного из вас.

— Возьмите меня, сударь! Я вас не подведу, — высунулся было Жемблу.

Мушкетер пожал плечами.

— Не скажу, что ты показал себя храбрецом в Туре, Жемблу, но, несмотря на это, я, наверное, взял бы тебя с собой, если бы…

— Если бы — что, сударь?

— Если бы не нашелся Планше.

Планше подпрыгнул от радости, а Жемблу от разочарования.

Через полчаса господин и слуга, вскочив верхом на лошадь и ведя на поводу одну запасную, двинулись к заставе Коферанс, а Жемблу, на которого была возложена почетная обязанность сторожить квартиру и вести хозяйство, присел на ступеньки и со словами «Вот она, господская справедливость!» запустил камнем в пробегающего мимо облезлого кота. Кот издевательски посмотрел на Жемблу наглыми зелеными глазами, презрительно мяукнул и исчез в подворотне.

Добравшись до Мелена, д'Артаньян и Планше остановились в гостинице «Бык и чаша».

— Пока все идет хорошо, не правда ли, сударь? — спросил Планше, держа в мыслях памятную поездку в Лондон и поэтому ожидая всяческих препятствий на пути.