Сергей Булыга - Шпоры на босу ногу

И он замолчал, а больше никто не хотел ничего говорить. Лошади сами собой пошли все медленней и медленней…

Но когда солдаты отстали уже шагов на тридцать, сержант не выдержал – приказав кучеру остановиться, он подъехал к отряду, строго – по одному – рассмотрел подчиненных, а потом сказал:

– Ну, что еще за глупости? Кругом казаки, нам нужно спешить, а вы едва плететесь. Куда это годится?!

– Никуда, – ответил Чико. – Но, сержант… Ведь должны же мы все-таки знать, за что умираем, – и с этими словами он весьма недвусмысленно посмотрел на карету.

Вместо ответа сержант усмехнулся. Нет, ему было отнюдь не смешно – он просто выигрывал время, чтобы собраться с мыслями. Собравшись же, он сразу стал серьезным и сказал:

– Ну, хорошо! Не хотел я вас расстраивать, но, вижу, без этого не получится. Так вот, знайте: там самая сущая дрянь – какие-то банковские бумаги и еще чей-то секретный архив. Как будто это еще где-то может пригодиться!

Солдаты молчали. Сержант сердито хмыкнул и добавил:

– Да-да, друзья мои! Именно так! Из-за каких-то дурацких писулек мы рискуем собственными шкурами. – Тут он еще раз хмыкнул и бодро прибавил: – Но и зарабатываем славу! Не спать! – и круто развернул Мари – За мной! Марш! Марш! – и даже дал ей шенкелей, что делал крайне редко.

Отряд прибавил шагу, солдаты удовлетворенно молчали, потому что любой ответ – это ответ. Тем более, такой ответ – совершенно безобидный и абсолютно безопасный. Хотя, скорей всего, неискренний. Поэтому солдаты нет-нет да и косились на карету. Однако окон в карете не было, и поэтому им оставалось только лишь гадать, кто же прав – сержант или Чико. Правда, еще думали они, было бы куда лучше, если правым окажется Курт. Потому что бумаги, конечно, лучше, чем ведьма, но и золото, в свою очередь, значительно лучше бумаг. Почему? Да потому что золото, оно всегда такое: оно сразу делает вас значительными, даже если оно и не ваше, а, например, с колокольни Большого Ивана и весом в сорок пудов русской меры. О, тут есть над чем задуматься! Например, над тем, сколько на это можно выменять провизии, и какой именно. Или каких теплых вещей, и тоже конкретно каких. И, что еще важней, где всё это можно выменять, а где нельзя, потому что опасно для жизни. Кроме того…

Ну, и так далее. То есть для того, кто в это верил, было тогда о чем подумать, вот солдаты и притихли и, как уже упоминалось, время от времени поглядывали на карету.

И сержант тоже поглядывал. Но с совсем другими мыслями! Потому что чем дольше он на нее поглядывал, тем больше убеждался в том, что в ней… нет ничего! То есть пусто в ней, вот что! То есть там один наглый обман, черт подери! А что? Да этот подлый негодяй Оливье и не на такое способен! Но ведь и другие, пусть он не надеется, тоже ведь кое-чему научены! И кое-что смыслят! И поэтому, чего бы им ни стоило, они исполнят то, что им было приказано – то есть доставят карету туда, куда было велено! И там, в толпе дежурных генералов, широким жестом распахнут дверцу этой проклятой, дурацкой кареты, а там – ха-ха! – нет ничего! И генералы спросят: «Эй, сержант! Чья это шутка?». И мы ответим – мы уж им ответим! Припомним сразу все! И вот тогда…

И сержант широко улыбался. И почем зря дергал Мари – вот до чего он тогда нервничал. Однако прав ли был сержант, считая карету пустой, мы пока что не знаем.

А вот зато кучер Гаспар сперва терпеливо дождался, пока сержант опять отъедет несколько вперед глянуть, что там да как, а солдаты покрепче заспорят – на этот раз о том, чего им стоит ждать в самом ближайшем будущем, то есть сразу по приезде в ставку… И вот только тогда уже, осторожно отложив вожжи и еще раз, на всякий случай, опасливо оглянувшись по сторонам, Гаспар поспешно приоткрыл небольшую отдушину в передней стенке кареты, склонился к ней, внимательно прислушался… и опять взялся за вожжи. Как будто ни в чем не бывало! То есть что он тогда делал и зачем, для всех осталось тайной. Мало того: если бы даже солдаты, почуяв неладное, взялись его пытать, они бы все равно ничего не дознались – ведь аптекари крепкий народ. Со смертью они, как правило, накоротке, так что поди такого запугай! И поэтому кто знает, может быть, не зря генерал Оливьер посадил на козлы именно Гаспа…

Однако всё это – одни пустые рассуждения, так как солдаты не обращали на Гаспара никакого внимания. Да и карета их уже не очень-то беспокоила. И все потому что:

– О! – с опаской сказал Франц и посмотрел по сторонам. – Вот это лес так лес! Да тут за каждым деревом поставь по человеку с вилами…

– Молчи! – перебил его Курт. – Еще накаркаешь!

– А что тут каркать?! – возразил Хосе. – Я думаю, что тут каркать уже поздно. Потому что этот лес, он и вправду очень удобен для партизан.

– Ну, тут ты, я не спорю, знаток, – сказал Курт. – Ты сам, небось, пока не попался к кургузому, был партизаном. У вас же там, в Испании, сейчас это… Как это женское слово? А! Модно!

– И что?! – злобно спросил Хосе.

– И ничего! – так же ответил Курт. – Но я так думаю: если уж ты, настоящий мужчина, собрался с кем-нибудь воевать, тогда чего тут прятаться?! Ты тогда просто выходи, надевай мундир, бери ружье, стройся…

– А! Понял! – закивал Хосе. – Точно как вы тогда, когда кургузый вам под Иеной так врезал, так…

– А…

– Нет-нет, вы что! – с жаром воскликнул Чико. – Стоять?! – и даже пустил лошадь между ними.

И они, Курт и Хосе, унялись и разъехались. А Чико посмотрел на них – на одного, потом на другого, – покачал головой и сказал:

– Нам еще только этого не хватало! Выпускать один другому кишки? Но зачем это делать самим? Это за нас всегда другие сделают! Разве не так?

Все молчали. А Чико сказал:

– Правда, так это или нет, это сейчас неважно. И это также не ваша вина, что вы так сцепились. А это ее вина! Это вот она, она наколдовала! – и, уже для совсем полной ясности, Чико едва ли не ткнул рукой в стенку кареты.

– Ну, вот! – сердито сказал Курт. – Опять ты за это!

– Да! А как же! Потому что так оно и есть! – еще сильнее распаляясь, продолжил Чико. – И это только законченные болваны представляют, будто Белая Дама – это какая-то слепленная изо льда и снега баба, которая бродит по зимнему лесу и воет, как голодный волк. А на самом же деле Белая Дама – это на первый взгляд самая обыкновенная, но, правда, очень красивая женщина, которая…

– Вах! – перебил его Саид. – Сержант едет! Молчим!

Чико поморщился, но замолчал. И все они мрачно молчали. Зато подъехавший к ним сержант бодро встал в стременах и гордо, радостно воскликнул:

– Ну, вот и всё! Еще совсем немного, и мы в ставке!

– А неприятель? – спросил Франц. – Он что?

– Нет его! – уверенно сказал сержант. – Здесь вообще нет никого! Совершенно! Наверное, в такой лютый мороз даже Белая Дама сидит на печи!