Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

Вот, рапорт от тринадцатого числа сего месяца. Младший филер Филлипенков… мм, звезд не хватает, однако наблюдателен. Ага:

«…в половине шестого принял пост от старшего филера Рогова. Размещение: дровяной сарай позади объекта. Расстояние: двадцать саженей…»

Так, это неважно, дальше… дальше… вот!

«…четверть девятого вечера в окне замечено лицо, предположительно женского пола. Более за время дежурства упомянутое лицо не показывалось. В девять сорок две вечера с заднего крыльца ушла горничная. Также более не показывалась. В восемь пятьдесят пять утра объект передан филеру Сухову».

Донесения, собранные Грачом. Это он распорядился установить негласное наблюдение. Не поставив в известность начальство. Нехорошо, однако теперь-то не спросишь. Видно, имелись резоны. Пометок на рапортах-донесениях нет, стало быть, не заинтересовали, просто подшил в папку. А зря – есть кое-что интересное в записке Филлипенкова. Тут вся соль в маленьком дополнении:

«Примечание. По моим наблюдениям, лицо женского пола, выглянувшее из окна наблюдаемого объекта, было видено мною прежде в заведении Дарьи Ложкиной, именуемой также мадам Дорис».

Вот оно! Опять мадам Дорис.

Полковник подумал, что пора нанести туда новый визит. Да, пришлось разрешить ей работать – как она и предсказывала. Ничего, сейчас разрешил, а завтра вновь запретит! Она тут точно завязана. Надо теперь действовать иначе – без экивоков. Быстрота и натиск. Как говорили римляне: ex abrupto, что значит – внезапно, без подготовки.

Полковник вызвал к себе дежурного, велел подать лошадей. И еще распорядился, чтоб трое толковых людей ждали внизу.

Ну-с, вроде все. К делу!

На следующее утро Павел Романович проснулся чуть свет. Остальные еще спали. Мужчины – прямо на полу, мадемуазель Дроздова – на узкой металлической кровати Сырцова. Он, кстати, так и не появлялся.

Дохтуров полежал с закрытыми глаза. Понял: более не уснуть. Да оно и понятно – нынче Дорис должна связать с комиссаром. Удастся или нет? И как те станут проверять панацею?

Правда, Павел Романович мадам накануне проинструктировал – касательно способа подобной проверки. Но это получается – через десятые руки. Ненадежно.

Вопросы, вопросы…

Если согласятся, то, вероятно, придется ехать в Петроград. Хотя нет, оттуда уже не выпустят! Заставят рассказать все, а потом уничтожат. Значит, только в Екатеринбург, к государю. Инкогнито. Да, позиция должна быть такой: комиссары получат панацею только после освобождения царя.

От принятого решения стало немного легче. Павел Романович закрыл глаза – вдруг все же получится поспать еще, – но тут услышал шаги и знакомый шепот ротмистра:

– Что это вы все вздыхаете?

Вид у Агранцева был помятый. Павел Романович подумал, что впервые видит его небритым.

– Я вот тоже не сплю, – сказал ротмистр, устраиваясь рядом на табурете. – Считай, всю ночь глаз не сомкнул. Никак не могу сообразить – для чего это япошкам было столько народу губить? Хотели у вас секрет отобрать? Так и отобрали б, дело нехитрое. Да и не было в тот момент у вас панацеи.

– Хотели устранить конкурента, – сказал Павел Романович.

– Тогда зачем остальных?.. И опять же – откуда про вас узнали? Нет, не сходится что-то.

– Сходится – не сходится… – проворчал Павел Романович, которому тоже приходили в голову эти соображения. Но по сравнению с главной проблемой они казались несущественными.

Однако ротмистр словно подслушал его мысли.

– Думаю, комиссары на ваше предложение согласятся, – вдруг сказал он.

– Отчего так считаете?

Агранцев пожал плечами:

– Не знаю. Предчувствие.

За разговорами не заметили, как налилось светом утро. Невидимый отсюда, задребезжал трамвай. Послышался крик разносчика газет:

– Новое подорожание цен! Союзники высылают войска! Злодейски убит русский ас Миллер!

– Боже мой… – прошептал Павел Романович.

И ведь как в воду смотрел Агранцев.

Дохтуров и ротмистр прибыли в заведение Дорис к десяти. «Малиновый» официант тотчас провел к мадам.

– А знаете, господа, – сказала Дорис, – предложение-то ваше принято.

Голос у нее оставался обычный, грудной, ровный, но в конце подвел-таки мадам – последнее слово получилось звонче, с подскоком.

Агранцев и Павел Романович переглянулись.

– И… что? – спросил Павел Романович.

– Это удивительно, – сказала мадам. – То ли я была очень убедительна, то ли они уже что-то слышали, однако согласились сразу. Ваш эликсир будет испытан… – Тут мадам Дорис понизила голос: – Человек, с которым я разговаривала, сказал, что он будет испытан на их самом главном… ну, вы понимаете? Сперва, на предмет провокации, испытает кто-то из рядовых, а потом попадет к самому их картавому лидеру. В случае успеха вы получите то, что хотите. И я тоже, – добавила мадам Дорис.

– Не нравится мне, что они так легко приняли, – сказал ротмистр. – Готовят каверзу.

– Не думаю, – сказала мадам. – Я совершенно уверена: они уже слышали про панацею. И потому вмиг ухватились.

– Но в таком случае… – Агранцев посмотрел на Павла Романовича, – в таком случае, коли панацею испытает их вождь, – он ведь станет совершенно неуязвим? Так? И тот, второй испытуемый – тоже.

Какое-то время Павел Романович молчал.

– Это верно, – сказал он, – но только отчасти. Я ведь лауданума отпустил им совсем чуть-чуть. Пока он достигнет Петрограда, а это месяц, – потеряет часть силы. Еще часть пойдет на рядового испытателя. То есть вождю достанется совсем малость.

– Если так, ваша затея провалится, – заметил Агранцев.

– Нет. Этого хватит, чтоб защитить его… на какое-то время. От тяжелой болезни, отравления…

– И от пули? – спросил ротмистр.

– Думаю, да. Но чем серьезней будет неблагоприятное действие, тем скорее иссякнет сила лауданума. Я думаю, желающие свести с ним счеты найдутся, – тут Павел Романович мрачно усмехнулся, – и в первом покушении лауданум спасет. Может, и во втором. А далее – все!

– Господа, – сказала тут мадам Дорис, – все это очень увлекательно, но у меня свой интерес. Мне нужны гарантии. Без них ничего не выйдет.

– Какие гарантии? – удивился Павел Романович. – Что вы хотите?

– Оставьте в залог лекарство, – сказала мадам.

«Они все свихнулись, – подумал Дохтуров. – Даже лишь намек на возможность обладания панацеей сводит с ума. Вот и мадам туда же».

– Дорис, – проворковал ротмистр, – ты просишь невозможного. Господин Дохтуров деликатный человек, и только деликатность мешает ему ответить на подобное предложение так, как следовало бы. Но послушай меня: я даю тебе честное слово, что в случае успеха ты получишь свою награду. А с гарантиями придется подождать. Дело наше столь тонкое, что никаких гарантий не терпит.