Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

Лейтенант жадно вглядывался в лица вражеских солдат, которые приближали мощные оптические стекла, пытаясь понять, что заставляет их не только стойко сражаться, но и жестоко обращаться с безоружными людьми, хладнокровно убивать гражданское население. Ему почти не приходилось встречаться с гитлеровцами, если не считать пленных. Как-то зимой их пригнали на аэродром расчистить взлетные полосы и убрать снег из капониров. Но те немцы были на одно лицо. Поверх пилоток с ватными наушниками — женские платки и шарфы, на ремнях с выбитой на пряжках горделивой надписью: «С нами бог!» — болтались прокопченные, помятые котелки, на кончиках носов висели прозрачные капли, ноги обмотаны жалким тряпьем.

Тут же, на варшавских улицах, они пребывали в своем естественном состоянии. Лица озабочены, грустны, задумчивы, самодовольны. Они куда-то спешили, гнали пленных, деловито поджигали и взрывали дома, по-хозяйски грузили награбленное добро в конные фуры и кузова большегрузных машин. Вытягивались при виде важно шагающего офицера, а когда он проходил, продолжали заниматься своим делом. На многих немцах — черная и зеленая эсэсовская форма. Костю неудержимо притягивал башенный пулемет и огромным усилием воли он сдерживал желание накрыть гитлеровцев свинцовым градом.

Миновали каменные кварталы. Потянулись одноэтажные предместья Варшавы. Но и здесь глазу не за что зацепиться. Спаленные домишки, выжженная дотла земля, мрачные скелеты черных деревьев. Танки и бронетранспортеры проложили рубчатые колеи через сады и огороды, разрушили дома, надворные постройки. По пепелищам бродят горбатые от ранцев за спиной гитлеровцы, что-то разыскивают, поминутно наклоняясь, и похожи издали на черное воронье, слетевшееся на падаль.

При выезде из города промчались мимо контрольно-пропускного пункта. Когда танк поднырнул под руку поднятого шлагбаума, рывком распахнулась дверь и выскочил немец. Он что-то закричал, замахал руками вслед бронированной машине. Затем бегом вернулся в будку и схватился за трубку полевого телефона. А парни и внимания не обратили на оставшийся позади пост фельджандармерии, обрадовавшись, что наконец-то вырвались из царства развалин и смерти.

— Костя, стрелы с надписями появились, — вздрогнул Лисовский от Сережкиного голоса. — Приглядись, к какому хозяину в гости прем, — Не разберу, скорость мешает. Да и шрифт готический, в черное пятно сливается.

— Ладно, приторможу.

Лисовский откинул крышку люка и приподнялся над башней. Сильный порывистый ветер ударил в лицо, но Костя с наслаждением вдыхал чистый воздух. В нем чувствовался сладко-терпкий аромат разнотравья, влажный лесной запах. Не верилось, что выбрались из кромешного ада.

У столба с указателями Сергей убрал скорость и Костя разглядел готическую надпись на металлической стреле. Прочитал и удивленно свистнул. Крикнул в люк:

— Дорога через Жирардув ведет на Лодзь.

— Мы уходим от линии фронта?! — поразился Груздев, — И зачем нам такая самодеятельность!

Взревел мотор, и за танком взвихрилась бурая пыль. Сергей настолько освоился с управлением, что через полчаса уверенно завел бронированную машину в узкую лощину с разросшимися ольхами на крутых склонах. Заглушил мотор и откинул крышку лобового люка. Выбрался из него — и на траву.

— Благодать! Не верится, што подо мной матушка земля, а не битые

кирпичи!

Он растянулся на спине, подложив руки под голову. Закрыл глаза и будто уснул. В коричневом френче, перетянутом портупеей с широким ремнем, в желтой рубашке с темным галстуком, полугалифе и потускневших от пыли залогах, с русыми, набок сбившимися волосами, он настолько походил на плакатного немца, что Костя невольно развеселился.

— Чё ржешь? Смешинка в рот попала! — не открывая глаз, пробурчал Груздев. Не клевал тебя еще жареный петух! Определись лучше, фрицы, поди, хватились танка. Как бы «раму» за нами не подняли.

— На чем определишься? — пожал плечами Лисовский. — Карта-то с обмундированием сгорела.

— Ну и баламут ты, Костя, — рассердился Сергей. — Ведь специально предупреждал, вынь карту из планшета... Стоп!

Он вскочил и к люку. Вернулся со свернутыми в рулон картами.

— Погляди, нет ли подходящей?

Лисовский развернул и перебрал тонкие бумажные листы, пока не нашел тот, что им нужен. Вчитался, вникая в смысл готических надписей. Вверху карты значилась: «Все для победы!» — внизу: «Победа во что бы то ни стало!» Подивился настырности геббельсовских пропагандистов и отыскал дорогу, по которой они из Варшавы выскочили. Провел по ней ногтем. Заметил эаусеницу, скусил.

— Видишь, дорога ведет на Жирардув, дальше Скерневице, а там и Лодзь...

Сергей всмотрелся в карту, в раздумье почесал затылок:

— В сторону Радома никак не свернешь? Не получится. Леса, топи обозначены...

— Может, на проселочную дорогу наткнемся?

— Наугад, по-вятски!.. А чё делать? В запасе две бочки горючего, а там — побачим. Неси жратву, червячка заморим, да в дорогу.

Наскоро перекусили. Сергей, перед тем как забраться на свое место, зарядил пушку, проверил в башенном пулемете заправленную металлическую ленту с патронами.

— При опасности — стреляй, не жди команды. Не попадешь, так напугаешь.

По обе стороны укатанного шоссе замелькали редкие деревья, не покореженные огнем, не изуродованные пулями и осколками. Навстречу тянулись длинные обозы, реже — колонны тупорылых грузовиков с солдатами, сидящими в кузовах в одинаковых позах: ссутулясь, с чуть наклоненными вперед касками, автоматами и карабинами меж колен. Тягачи с натугой, волокли длинноствольные зенитки, гаубицы, мортиры, пушки.

— Степь да степь кругом путь далек лежит...

Хоть и басит Сережка в самое ухо, а вовремя запел, словно уловил настроение земляка. Костя подхватил песню:

— В той степи глухой замерзал ямщик...

Груздев прислушался к Костиному голосу. Не довелось раньше слышать, как лейтенант поет. Да и времени для близкого знакомства не нашлось, меньше двух недель назад впервые встретились. А теперь в передрягу попали, на ходу приходится наверстывать упущенное. Вспомнилось, с каким мутным чувством он прибыл в новую часть. Ни друзей, ни знакомых. И здешние места не пришлись по душе. Голые равнины, лоскутные пашни, изреженные леса, нищие деревеньки. В хатенках, под почерневшими соломенными крышами, выбитые земляные полы, голые стены, а в красном углу статуэтки святых и кресты с распятым паном Езусом.

— А жене скажи слово прощальное...

Сергей позавидовал Косте. Сидит на верхотуре, природой любуется, головой по сторонам вертит, а тут через узкую щель ни неба, ни деревьев не разглядишь. В визирную трубку и то недосуг взглянуть. И остается ему дорога, с обеих сторон зажатая стеной вековых деревьев.