Софья Радзиевская - Рам и Гау

Рам торопился изо всех сил. Изредка он лишь чуть задерживался: глотал жирного червяка либо срывал горсть орехов и разгрызал их на ходу. Тяжёлое рубило порядком мешало ему, но он не расстался бы с ним даже в обмен на жирный кусок мяса или кость, полную мозга. Со вздохом он перекладывал камень из одной утомлённой руки в другую, но вздох превращался в радостное бормотанье, едва луч солнца вспыхивал на каменных гранях.

Обратная дорога оказалась гораздо длиннее: болело плечо, болели натруженные короткие ноги. Не один раз уже Рам собирался лечь на мягкую траву, присесть на бархатную моховую подушку. Но тут же страх одиночества и пустой желудок заставляли его убыстрять шаги. От усталости он уже не бежал, а скорее тащился по тропинке, порой даже слегка вскрикивал, задевая за камень разбитыми в кровь пальцами ног.

Но вот Рам остановился. Ноздри плоского носа зашевелились: лёгкое дуновение ветра принесло ему известие, в котором следовало разобраться. Это был человеческий запах, но чужой, страшный. Шерстистые тёмные волосы на затылке Рама зашевелились, встопорщились. Он попятился, спиной коснулся чего-то и в страхе отскочил, оглядываясь. Нет, это просто дерево. Сзади ничто не угрожает. Но впереди… Надо разведать…

Рам сгорбился, втянул голову в плечи и бесшумно скользнул в кусты, как это делали взрослые мужчины, пробираясь в опасных местах. Теперь он шёл не по самой тропинке, а сбоку, прикрываясь росшими по краю кустами, пока не добрался до пещеры.

Отвратительный запах людей чужой орды сделался невыносимым. Он смешивался с едким запахом дыма и ещё с каким-то необычным запахом. Пахло как будто мясом, но не так, как ему полагалось.

Сбоку от входа в. пещеру ярко пылал костёр. Вокруг него сидели и ходили чужие. Одни с жадностью что-то пожирали, другие камнями разбивали кости, доставая сладкий мозг, третьи палками вытаскивали из костра какие-то обугленные куски. Кривляясь и взвизгивая, они нетерпеливо хватали их руками, обжигались, бросали и с недовольным рычаньем искали на земле другие, уже остывшие. Так вот почему мясо пахло так странно! Рам никогда не пробовал жареного: его орда поедала мясо сырым — в таком виде, в каком его удавалось добыть. А пахло соблазнительно! Голодный, Рам с жадностью принюхивался, но вдруг на земле, совсем близко от куста, за которым прятался, он заметил что-то круглое. Голова! Рам почувствовал, как в груди похолодело. Тут же один из рыжеволосых повернулся и длинной палкой стукнул по этой голове так, что она, крутясь, с размаху влетела в костёр. Остальные рыжеволосые одобрительным ворчаньем оценили ловкость удара.

Рам осторожно отполз в глубину кустов. Оттуда костра не было видно, но он уже насмотрелся достаточно. Голова Хоу, сильного сердитого Хоу… Рам не любил его: оказаться близко от Хоу — значило получить здоровую затрещину. Так, ни за что. Но сейчас, если попасться на глаза рыжеволосым, то и его, Рама, голова тоже покатится в костёр, он это понял.

Мальчик попятился назад, пока не отошёл далеко от пещеры, на прибрежную отмель. Вдруг он чуть не крикнул от радости: следы! Человеческие следы на песке отмели! Они источали слабый знакомый запах, и Рам в восторге уткнулся в песок и лежал так некоторое время, дрожа и всхлипывая от неожиданного счастья. Следы орды! Его орды! Они прошли здесь. Здесь! И Рам догонит их. Теперь! Сейчас!

Когда прошли по отмели люди, как далеко они могли отойти — об этом Рам не задумался, это было слишком сложно для его головы. Запах вселял надежду, он манил, и Рам последовал за ним. Куда? Всё равно.

Рам уже не думал, что его могут увидеть, услышать наверху. Забыв боль в плече и разбитых ногах, он бежал, не скрываясь, всхлипывая и подвывая на ходу.

Наконец усталость заставила мальчика перейти с бега на шаг. Время от времени он подходил к реке, погружал лицо в холодную воду и с жадностью пил, втягивая воду ртом, зачерпывать её ладонями он не умел. Купанье освежило бы его, но люди орды, как обезьяны, боялись воды и добровольно в неё не входили.

Иногда Рам нагибался и, не доверяя глазам, с наслажденьем принюхивался к следам на песке. Они шли здесь: запах становился всё сильнее! Значит, он догонял своих!

Вдруг мальчик издал тихий крик и кинулся к маленькому кустику: на колючей ветке висел клочок волос — тёмных, не таких, как рыжие волосы врага. Рам, задыхаясь от волнения и не обращая внимания на колючки, схватил клочок, зажал его в руке.

В этом месте заросший кустарником берег полого спускался к воде. Трава под кустиком была примята. Кто-то, сойдя с отмели, на четвереньках тяжело протащился в кусты, оставив на колючках клок волос. Запах не вызывал сомнений: это — свой.

Но другие следы шли по отмели дальше, и они тоже источали знакомый запах, там тоже прошли свои.

Рам остановился, ноздри его усиленно шевелились, морщины на лбу собирались в глубокие складки.

Следы разошлись. Куда же идти? Принюхиваться мало: приходилось думать. Рам мучительно гримасничал, нагибался к следам на песке, осторожно касался их пальцами. Затем поворачивался к примятым стебелькам травы, обозначавшим другой след, который уводил его вверх по обрыву. Наконец, не в силах решиться, он бросился на землю и, прижавшись к ней лицом, тихонько заскулил, как отчаявшийся щенок.

Рам лежал так долго. Приподнявшись, он вдруг затаил дыхание, прислушался: сомнений не было. Кто-то дышал за кустами, сдерживаясь, чтобы себя не выдать.

В одно мгновение Рам оказался на ногах. Ещё миг — и он без памяти кинулся бы прочь от опасного места. Но лёгкий ветер пахнул ему в лицо. Здесь, за кустами, запах орды был даже сильнее, чем на отмели.

Рам опустился на четвереньки и проворно нырнул под нависшими колючими ветками. Они и с его косматой спины захватили свою долю шерстистых волос, но Рам этого не почувствовал. Он полз, всё явственнее ощущая родной притягательный запах. Тот, невидимый, почувствовав чьё-то приближение, затаился в кустах.

Колючие ветки спустились так низко, что Раму пришлось лечь на землю и ползти на животе, извиваясь, как змея. И тут, в самой гуще ветвей, перед ним блеснули настороженные глаза. Рам рванулся вперёд, но колючки впились в его спину. Не чувствуя боли, тихо взвизгивая от радости, он уткнулся лицом в землю у самых ног лежащего человека: Мук!

Старик вовремя успел удержать тяжёлое рубило, уже занесённое над головой мальчика: ветер дул от него навстречу Раму, не давая ему распознать — свой это или чужой. Он ожидал врага. Откуда же здесь, в кустарнике, мог появиться друг?

Тихое довольное ворчанье Мука и визг счастливого Рама — это была ещё не настоящая человеческая речь. Они не могли как следует рассказать друг другу, что с каждым случилось. Но радость встречи была понятна обоим.