Наталия Образцова - Замок тайн

– Вам надо идти, – наконец произнес Стивен.

Карл кивнул, поднялся, но ушел не сразу.

– Я должен вас поблагодарить, мистер Гаррисон. Вы освободили меня от этого… и спасли.

Он вспомнил смех Евы, ее лукавые глаза, нежное тело… которое так любил. Значит – не судьба.

Стивен поднялся и спросил, не проводить ли его величество.

– Нет. Я не хочу давать лишних пояснений.

Стивен кивнул:

– Понимаю.

Карл поглядел на его рваную одежду, на кровоточащие раны.

– Вам нужна помощь.

– Как-нибудь справлюсь. Это ерунда, главное – все уже позади.

Карлу надо было спешить. Он понимал, как волнуются ожидающие, и все же задержался еще на мгновение.

– Я не могу что-нибудь сделать для вас?

Стивен поглядел на него с удивлением.

– Я восхищен вашим великодушием, сир. Все, что я прошу, – не считать меня в стане своих врагов… ибо я сожалею, что сражался в этой войне в рядах ваших противников. Знайте – ваша особа, претерпевшая столько злоключений, священна для меня. Если Господь благословит ваши усилия и усилия ваших сторонников и, как я надеюсь, вы вернете трон своего августейшего отца – не сомневаюсь, я буду одним из первых, кто признает в вас короля.

Карл чуть улыбнулся. Когда Стивен хотел встать на колено и поцеловать его руку, он удержал его, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Возвращайтесь, сударь, – сказал Карл. – Вас ведь ждут. Леди Рэйчел… Передайте ей от меня самые добрые пожелания и скажите, что я искренне скорблю о смерти ее сестры… Думаю, теперь вас ничто не разлучит с Рэйчел. Вы станете Робсартом. Со своей стороны я обещаю скрыть все, что произошло в Сент-Прайори, и сохранить имя Робсартов незапятнанным.

Он повернулся и быстро пошел к бухте, где его ожидал корабль.

Стивен какое-то время глядел ему вслед. Карл уходил. Его высокий, стремительный силуэт вскоре исчез, слился с сырой предутренней мглой. Стивен не знал, увидит ли еще его когда-нибудь. На мгновение мелькнула дикая мысль, что все это ему померещилось…

Стивен устало поднялся. Уже почти рассвело. Стивен подумал, что следует договориться, как перевезти коня с того берега. Он не собирался долго здесь задерживаться, ему нужно как можно скорее вернуться в Сент-Прайори. Там его ждет Рэйчел…

Но уже на холме, возле селения, он все же несколько задержался. В серой утренней дымке море казалось бескрайним, необозримым. По его волнам от берега Англии удалялся корабль… утлое суденышко, медленно направляющееся в сторону континента. Увозящее короля Карла II Стюарта.

В пасмурном небе раздавались резкие крики чаек, внизу шумели волны. Стивен глядел, пока корабль не превратился в крошечную темную точку. Ему даже стало грустно, словно он простился с другом, по которому будет скучать, надеясь на встречу.

Потом он услышал голоса людей, увидел выходящих из хижин рыбаков, которые удивленно глядели на израненного незнакомца. Он пошел к ним и заговорил. О короле он больше не вспоминал. Сердце его исполнилось радостью ожидания и надежды.

26 мая 1660 года корабль «Нэйсби», переименованный в «Короля Карла», вышел из Гааги, направляясь в Англию, в порт Дувр. Когда он бросил якорь у английского берега, в Дувре не было видно побережья – столько народа собралось приветствовать возвращение своего монарха.

Когда Карл II Стюарт ступил на берег, он сразу опустился на колени и поцеловал английскую землю. Народ восторженно кричал, многие плакали от счастья, со стен старого Дуврского замка салютовали пушки.

– Боже, храни короля! – скандировала толпа.

Да, изгнанник вернулся. Отныне он не правитель без подданных, скиталец из одной страны в другую, зависимый от милости благодетелей. Свободный английский парламент, собранный после кончины Оливера Кромвеля и неудачного правления и склок его преемников, вынужден был признать, что, если Англия хочет избежать анархии и новой гражданской войны, ей следует признать власть единственного человека, который имеет законное право встать во главе государства и прекратить смуты. И когда парламент получил письмо изгнанного короля, что тот имеет исключительно благожелательные намерения и не собирается мстить англичанам, за исключением нескольких человек, напрямую повинных в смерти его отца, в парламенте, не задумываясь, решили пожертвовать этими несколькими и попросили Карла принять корону и титул.

Так окончилось мрачное пятнадцатилетнее засилье пуритан. К людям вернулось желание смеяться и праздновать. Ах, теперь снова откроются театры и разрешат танцевать вокруг майского дерева, вновь в моде будут спортивные состязания, карточные игры, веселый юмор, зрелища и нарядная одежда! Ибо все знали, что «черный мальчуган» – как англичане нежно называли своего короля из-за его цыганской смуглости – был веселым человеком, жизнерадостным, легкомысленным и не мешавшим веселиться никому другому. Так что население Англии пребывало в полнейшем восторге. И если среди них и оставались рьяные пуритане, недовольные возвращением Карла Стюарта и всеобщим ликованием, то они предпочитали оставаться в тени и благоразумно помалкивать.

Через три дня после высадки, 29 мая, король Карл, которому в этот день как раз исполнилось тридцать лет, въезжал в свою столицу. День выдался ослепительно ясным, безоблачным, сверкало солнце, и люди говорили друг другу, что такая погода в день нового царствования – доброе предзнаменование. Улицы были запружены народом, люди кричали, шумели, плакали от счастья.

– Это наш король! – кричала толпа.

– Боже, храни его величество!

– Да здравствует «черный мальчуган», Карл Второй!

Карл ехал медленно и улыбался. Он снял шляпу в знак уважения перед своим народом. Яркое солнце играло бликами на его иссиня-черных, ниспадающих до плеч волосах. Карл был одет в элегантный короткий камзол алого бархата, в широкие, до колен, бриджи с золотой бахромой, опускающейся на отвороты его щегольских мягких сапожек. Рядом с Карлом ехали его братья, Джеймс, герцог Йоркский, и Генри, герцог Глостер. Сразу за ними гарцевал на горячем жеребце белокурый красавец Бэкингем, а рядом с ним ехал маленький и напыщенный генерал Монк, благодаря усилиям которого и произошло сегодняшнее празднество. Следом скакали сотни кавалеров из тех, кто сражался еще за Карла I, а потом пошел в изгнание вслед за его сыном. Сейчас все они были великолепно одеты, ехали на превосходных лошадях, перья на их шляпах развевались. Не хотелось думать, что у этих изгнанников в кармане нет ни гроша и все это великолепие куплено в кредит.

Царило всеобщее ликование. Город был украшен флагами, с фасадов домов свисали яркие гобелены, над головами пестрели гирлянды самых замысловатых майских цветов, а зеленые ветки образовали арки над процессией.