Наталия Образцова - Замок тайн

Днем Джулиан едва обменивался поклонами с Рэйчел. Днем он думал о другом, о короле и Еве. Джулиан понимал, что такие женщины, как эта рыжая лиса, чувствующие влечение к мужчине, сами притягивают его. Меж ними возникает особая связь. Он утешал себя тем, что чем больше Карл утолит свой плотский голод с Евой Робсарт, тем скорее она ему прискучит. Смущало Джулиана нечто другое. Карл выглядел не просто влюбленным – счастливым. С Евой он наслаждался близостью к природе и отсутствием церемонности. А главное, он думал, что она не догадывается, кто он, и его самолюбию льстило, что она полюбила в нем не короля, а человека. И выбрала его, когда рядом такой красавец, как Джулиан! Лорд Грэнтэм начинал буквально кипеть от гнева, едва король со счастливым лицом говорил об этом. Но едва он пытался разуверить короля, тот начинал смеяться, пожимал плечами и уходил. Ох уж эта его черта характера: верить лишь в то, чего сам желаешь!

Глядя на Карла, Джулиан внутренне негодовал. Казалось, этот коронованный юнец забыл все на свете – своих сторонников и клятвы вернуть престол, все еще опасное собственное положение, когда малейшего подозрения будет достаточно, чтобы его схватили и отправили на плаху. Когда Карл с насмешкой напоминал, не забыл ли лорд Грэнтэм, что именно в Сент-Прайори им надлежит ждать известий от лорда Уилмота, Джулиан молчал, ибо уже не верил в благие намерения Карла Стюарта.

Оставалось лишь надеяться, что гонец от Уилмота прибудет со дня на день и тогда Карлу все же придется вспомнить о возложенных на себя обязанностях.

Но прибыл не гонец. В Сент-Прайори приехал сам лорд Дэвид Робсарт.

Это случилось в сырой ветреный полдень, когда Карл только вернулся с верховой прогулки с Евой, а Джулиан, как обычно, где-то отсутствовал. Король только сменил одежду и поправлял неказистый полотняный воротник, когда его внимание привлекло некое оживление в замке и шум. Пригладив непокорные короткие кудри, он вышел из комнаты и, дойдя до окна в конце сводчатого прохода, выглянул во двор.

Что-то сразу подсказало ему, кто приехал. Охватившее его волнение словно заставило оцепенеть: он лишь стоял и смотрел, как к крыльцу подъезжает несколько громоздкий, но внушительный экипаж – черный, блестящий, с красными спицами колес и красной упряжью четверки темно-гнедых лошадей.

Потом дверца с ярким гербом Робсартов отворилась, откинулась ступенька, и показалась нога в изящном сапоге желтой кожи с высоким каблуком. Лорд Робсарт вышел легко, почти молодцевато, даром что ему было уже за пятьдесят. Сверху из окна король видел лишь невысокого полноватого мужчину в роскошном одеянии, лицо которого скрывала широкополая шляпа с пышными завитыми перьями. Тем не менее Карл узнал его: он хорошо помнил элегантного, красивого лорда, перед которым когда-то стояла на коленях его надменная мать.

Во дворе поднялась суматоха. У ног лорда вертелись спаниели, прибежали поденщики, которые падали перед хозяином на колени, стремясь поцеловать край плаща, прильнуть к руке в перчатке. Потом через двор пробежала Рэйчел. Карлу показалось, что она сейчас кинется к отцу на шею, но девушка сдержалась и присела в почтительном реверансе, подставив родителю лоб для поцелуя. Появился и преподобный Энтони. Рядом с не больно-то высоким братом он вдруг стал казаться меньше, сжался; куда и подевалась его горделивая надменность – приблизился семенящей походкой, что-то говорил. Только что оживленный лорд Робсарт замер, слушая брата, плечи его поникли. Карл понял, что Энтони поспешил сообщить ему о кончине сестры. Видимо, письменного извещения барон еще не получил.

– Чарльз!..

Король оглянулся. В сводчатом проеме коридора стояла Ева. Она медленно приблизилась.

– Отец приехал, – вымолвила она побледневшими губами. Все еще в амазонке – темной, по случаю траура по тете; волосы в беспорядке развились после прогулки и жалкими прядями свисали вдоль щек. Ева была в таком смятении, что в кои-то веки не удосужилась позаботиться о своей внешности. – Отец приехал, – вновь повторила она, и в голосе ее не чувствовалось ни оживления, ни радости. Скорее безысходность. – Я не знала, что он прибудет так скоро.

Она смотрела на него виновато и беспомощно. Карл вдруг почувствовал, сколь огромная пропасть разделяет их. Он – беглый король, за голову которого обещана немалая награда, и она, дочь республиканца, от воли которого зависит дальнейшая его свобода, даже жизнь. Осознав это, Карл произнес даже суше, чем хотелось бы:

– Так в чем дело, миледи? Идите встречайте его.

Она смотрела на него, словно ожидала какого-то знака, совета. Но он молчал, и Еве пришлось действовать самой. Глубоко вздохнув, она собралась с духом, взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:

– Я думаю, не очень желательно, чтобы барон Робсарт встречался с вами. Вы ведь роялист, а у моего отца нюх на приверженцев короля. Поэтому, каковы бы ни были на данный момент политические настроения отца, лучше будет, если вы с ним не встретитесь. Скажитесь больным. Лорд Робсарт редко когда задерживается в Сент-Прайори более чем на день-два. Так что встречи можно будет избежать. Вы останетесь у себя, лорд Грэнтэм сошлется на то, что у вас что-нибудь опасное – грипп, ангина, болотная лихорадка – все, что угодно. А сам встретится с отцом и извинится за вас.

Теперь она говорила уверенно, твердо. И Карл, который за личиной сдержанности скрывал подлинную панику, с охотой подчинился ей. О том, что Ева старалась скрыть от отца только его, но совсем не беспокоилась, что Робсарт распознает роялиста в Джулиане, он тогда не подумал. Эта мысль пришла позднее, когда он уже лежал в постели, всеми силами изображая больного.

Когда лорд Грэнтэм наконец появился, то, в кои-то веки, он восхитился сообразительностью Евы. По его мнению, им следовало слушать ее, и будет лучше, если он один предстанет перед Робсартом, благо, тот никогда его не видел и не сможет узнать.

– А не лучше ли нам сбежать прямо сейчас? – взволнованно спросил король. – Просто сесть на коней и уехать?

Джулиан отвернулся, пряча довольную улыбку. Что ж, хоть в минуту опасности король не особо обременял себя рассуждениями о разлуке с Евой. Но когда он повернулся, лицо его осталось невозмутимым.

– Это лишь вызвало бы подозрения, сир. Я сам предстану пред светлые очи барона Робсарта и один буду играть роль сторонника Кромвеля. К тому же нам следует оставаться в замке до появления гонца от Уилмота. Ведь если Робсарт покинул Саутгемптон, Уилмоту это должно быть известно и он ускорит события. Так что пока старательно болейте, ваше величество, и предоставьте все улаживать мне.

Однако когда, ближе к вечеру, он вернулся, то уже не был настроен столь оптимистично. Поначалу все шло как нельзя лучше: Робсарт провел много времени у могилы сестры, долго о чем-то беседовал у себя в башне с дочерьми, потом и вовсе не выходил, словно не интересовался своими гостями. Но видимо, он послал за Стивеном Гаррисоном, тот прибыл, и именно Стивен представил Грэнтэма лорду Дэвиду. Он же поведал и о том, что Грэнтэм и Чарльз Трентон спасли его дочерей от разъяренной толпы в Уайтбридже. Черт бы побрал любезность этого круглоголового! Ибо теперь Робсарт намерен навестить заболевшего Трентона и выразить ему, как и недавно Джулиану, свою беспредельную признательность.