Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3

– Необходимо, – заторопилась г-жа де Шеврез, – необходимо, чтобы ваше назначение было положительно решено, господин Кольбер. Допускаете ли вы после падения господина Фуке какое-нибудь третье лицо между вами и королем?

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Сейчас поймете. Ваше честолюбие – до каких пределов оно простирается?

– У меня его нет.

– В таком случае незачем было губить господина Фуке! Наконец, свергаете вы господина Фуке или нет? Ответьте же прямо.

– Сударыня, я никого не гублю.

– Тогда я отказываюсь понимать, чего ради купили вы у меня за такие большие деньги письма кардинала Мазарини, касающиеся господина Фуке. Я не понимаю также, зачем вы подсунули эти письма королю.

Пораженный Кольбер взглянул на герцогиню недоумевающим взглядом и упрямо ответил:

– А я еще меньше понимаю, сударыня, как вы, получив эти деньги, меня же ими и попрекаете.

– Ах, сударь, желать нужно по-настоящему даже в тех случаях, когда предмет твоих желаний недостижим, – ответила старая герцогиня.

– В том-то и дело, – сказал Кольбер, сбитый с толку этой грубою логикой.

– Значит, вы не можете осуществить ваши чаяния, говорите же?

– Признаюсь, я не могу уничтожить некоторые влияния, которые действуют на короля.

– Влияния, защищающие господина Фуке? Какие же? Погодите, я вам помогу.

– Прошу вас, сударыня.

– Лавальер?

– О, это влияние весьма незначительное. У Лавальер полное незнание дел и никакой подлинной силы. К тому же господин Фуке ухаживал когда-то за нею.

– Выходит, что, защищая его, она тем самым обвиняет себя, не так ли?

– Полагаю, что да.

– Есть ли еще какое-нибудь другое влияние? Может быть, королева-мать?

– У ее величества королевы-матери большая слабость к господину Фуке, которая чрезвычайно пагубна для ее сына.

– Не думайте этого, – улыбнулась старая дама.

– О, – недоверчиво воскликнул Кольбер, – я слишком часто испытывал это на деле!

– Прежде?

– Еще недавно, в Во, например. Это она помешала королю арестовать господина Фуке.

– Мнения день ото дня меняются, дорогой господин Кольбер. Того, что еще так недавно было желанием королевы, того, быть может, она теперь не пожелает.

– Почему? – удивился Кольбер.

– Причина для вас не важна.

– Напротив, очень важна. Потому что, если бы я не боялся прогневать ее величество королеву-мать, я бы развязал себе руки.

– Вы, конечно, слышали о некоей тайне?

– Тайне?

– Зовите то, о чем я говорю, как хотите. Короче говоря, королева-мать возненавидела всех тех, кто так или иначе участвовал в раскрытии этой тайны, и господин Фуке, как кажется, принадлежит к их числу.

– В таком случае можно рассчитывать на сочувствие королевы Анны?

– Я только что от ее величества, и она меня уверила в этом.

– Отлично, сударыня.

– Есть еще кое-что, о чем я могла бы вам сообщить; знаете ли вы человека, который был ближайшим другом господина Фуке; я говорю о господине д’Эрбле? Он, если не ошибаюсь, епископ?

– Ваннский епископ.

– Так вот, господина д’Эрбле, который тоже знал эту тайну, королева-мать велит беспощадно преследовать. И так преследовать, чтобы в случае, если он будет мертв, получить его голову, дабы окончательно удостовериться, что никогда уже этому человеку не удастся заговорить.

– Это желание королевы-матери?

– Приказ.

– Будем разыскивать господина д’Эрбле.

– О, мы знаем, где он. Он на Бель-Иле, у господина Фуке.

– Его схватят.

– Не считайте, что это так просто, – сказала герцогиня с усмешкой, – и не обещайте этого с такой легкостью.

– Почему же, сударыня?

– Потому что господин д’Эрбле не из тех, кого можно схватить когда вздумается.

– Значит, это мятежник.

– О, господин Кольбер, мы всю жизнь были мятежниками, и, однако, как видите, нас не хватают; больше того, это мы хватаем других.

Кольбер, смерив старую герцогиню одним из тех злобных взглядов, выражение которых передать невозможно, произнес с твердостью, не лишенной величественности:

– Прошли те времена, когда подданные добывали для себя герцогства, воюя с королем Франции. Если господин д’Эрбле заговорщик, он кончит на эшафоте. Понравится это его врагам или нет, – для нас безразлично.

Над словом «нас», так странно прозвучавшим в устах Кольбера, герцогиня на минуту задумалась. Она поймала себя на мысли, что ей теперь придется считаться со словами этого человека.

И на этот раз Кольбер добился превосходства над нею; желая сохранить его за собой, он спросил:

– Вы обращаетесь с просьбой, сударыня, арестовать господина д’Эрбле?

– Я? Я у вас ничего не прошу.

– Я так подумал. Но раз я ошибся, предоставим всему идти своим чередом. Король еще ничего не сказал. Впрочем, не такая уж крупная дичь этот епископ! Что он королю? Нет, нет, я не стану заниматься подобными мелочами.

Ненависть герцогини обнаружила себя с полною откровенностью.

– Он крупная дичь для женщины, – сказала она, – а королева-мать – женщина. Если она желает, чтобы господин д’Эрбле был арестован, значит, у нее есть основания к этому. Ко всему, господин д’Эрбле – близкий друг того человека, который вскоре впадет в немилость, не так ли?

– О, это не имеет никакого значения! Его пощадят, если он не враг короля. Вам это не нравится? И… вы предпочли бы видеть его в тюрьме, скажем, в Бастилии?

– Думаю, что тайна будет надежнее погребена в стенах Бастилии, чем за стенами Бель-Иля.

– Я поговорю с королем, и он снабдит меня указаниями.

– А пока вы будете ждать указаний, сударь, ваннский епископ сбежит. На его месте я по крайней мере поступила бы именно так.

– Сбежит? Но куда? Европа если и не принадлежит Франции, то, во всяком случае, покоряется нашей воле.

– Он всегда сможет найти убежище. Видно, что вы не осведомлены, с кем имеете дело. Вы не знаете господина д’Эрбле, вы не знали Арамиса. Это один из четырех мушкетеров, которые при покойном короле держали в трепете кардинала Ришелье и во время регентства причинили столько хлопот монсеньору Мазарини.

– Но как же он все-таки сделает это, если не располагает своим собственным королевством?

– Оно есть у него.

– Королевство у господина д’Эрбле?!

– Повторяю вам, сударь, если у него будет нужда в королевстве, то он уже обладает им или будет им обладать.

– Поскольку вы находите столь важным, чтобы этот мятежник не скрылся, уверяю вас, он не скроется.

– Бель-Иль укреплен, господин Кольбер, и укреплен им самим.

– Даже если он сам будет оборонять Бель-Иль, Бель-Иль вовсе не неприступен, и если ваннский епископ заперся на Бель-Иле, ну что ж, сударыня, мы осадим остров и схватим епископа.

– Можете быть уверены, сударь, что готовность, с которой вы беретесь выполнить пожелание королевы-матери, живо тронет ее величество, и вы будете за это по заслугам вознаграждены. Что же мне передать королеве о ваших планах относительно этого человека?