Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 2

Неуверенность его и погубила. Жюли уже стояла в трех шагах от него, сжимая пистолет.

– Сдавайся, Демаре! – приказала она.

Жюли говорила довольно громко. Если бы в эту минуту флибустьера не захватила жажда мести, если бы он не скрестил с Пленвилем шпагу, он, конечно, услыхал бы ее голос.

Лакей улыбнулся и проговорил:

– Ну, ну, Жюли! Вспомни, чем мы были друг для друга! Во имя нашей прошлой дружбы прошу: не выдавай меня! Ведь он меня повесит!

– И по заслугам! – отвечала Жюли. – Разве ты сам пожалел о мадам? Не двигайся… Один шаг, и…

Она не успела договорить. Демаре напустил на себя покаянный и сокрушенный вид. Он обернулся в поисках места, куда сесть, ожидая своей участи.

Жюли похвалила его действия:

– Правильно! Садись и не двигайся… Демаре вдруг прыгнул на нее и сбил с ног, а сам бросился ко входу в хижину.

В это время Пленвиль его увидел и очень обрадовался. Лефор перехватил его усмешку. Он заподозрил неладное, но, как ни был скор, не успел отскочить в сторону и обернуться.

Грянул пистолетный выстрел. Эхо подхватило его и понесло с холма на холм. Затем донесся негромкий крик или, вернее, предсмертный хрип. Лефор заметил, как у него на правом рукаве выступила кровь.

Однако лицо Пленвиля снова исказилось от ужаса, будто он опять потерял блеснувшую было надежду на спасение.

Двумя мощными выпадами Лефор заставил Пленвиля переменить позицию. Иву мешал стол. Он перевернул его ударом ноги, стол потерял при этом две ножки.

Флибустьер одним взглядом оценил обстановку. Тело Демаре лежало на пороге. Струйка крови, сочившейся из раны на шее, стекала наземь, напоминая червя, стремящегося уползти в отверстие.

– Спасибо, красотка! – крикнул Лефор. Обратившись к колонисту, он продолжал:

– Думаю, мессир, я и так потратил на вас слишком много времени… Вы уже помолились дьяволу? Готовы перейти в преисподнюю?

Пленвиль слабел. Он отступал, вяло отражая сыпавшиеся на него удары. И вдруг представил, как выпустит шпагу из онемевших пальцев и окажется полностью в руках беспощадного врага. Пленвиль призвал на помощь все уже угасающие силы и собрался с мыслями. На мгновение у него мелькнула мысль: если даже удастся прикончить Лефора, а может быть, именно поэтому, Жюли ни за что его не простит. А ведь у нее еще другой, тоже заряженный пистолет!

Да какое это имело значение, если он будет отомщен после смерти?

Теперь он атаковал стремительнее, яростно отражая удары неотступно преследовавшей его сверкавшей шпаги. Он сделал ложный выпад, направив острие клинка в грудь Лефора, а затем нацелился ему в лицо и вложил всю силу в удар.

Пленвилю показалось, что флибустьер не двинулся с места. Ведь он сам действовал так споро, что, должно быть, захватил неприятеля врасплох. Он почувствовал, как неведомая сила увлекает его вперед, а затем испытал невыносимую боль под ложечкой.

Пленвиль выронил шпагу. Он уловил нечто вроде свиста и вдруг понял, что это он сам, выдыхая, производит столь странный шум. Он взглянул на Лефора. Флибустьер приоткрыл рот, губы у него шевелились, будто он что-то говорил, но Пленвиль так и не услышал ни слова.

И тут он покатился по земле.

Лефор склонился над ним, чтобы вытереть клинок о кружева на рукавах раненого, издававшего предсмертные хрипы. Лефор перевернул его ногой.

Пленвиль еще дышал. Глаза у него были широко раскрыты; во взгляде, который он не сводил с Лефора, застыла смертельная ненависть.

Флибустьер тоже на него внимательно смотрел, не произнося ни слова. Наконец Пленвиль сказал:

– Мне больно… Больно… Добейте меня! Чего вы ждете?

Искатель приключений ничего не ответил. Он внимательно изучал бумаги, разлетевшиеся вокруг него на полу. Лефор их собрал. Он обнаружил среди них последнее письмо Мари, а также многочисленные приказы, предназначенные, по-видимому, для Мерри Рулза. Он взял их и спрятал на груди.

Наконец он заметил в углу горшок с патокой из сахарного тростника, и вдруг его лицо осветила сатанинская усмешка.

– Добей меня, разбойник! – продолжал умолять Пленвиль.

– Ладно, ладно, – кивнул Лефор. – Прикончу, только придется потерпеть, какого черта!

Он взял горшок и вылил содержимое на колониста; тот стал корчиться.

– Вот так! – удовлетворенно крякнул Лефор. – Отлично! Скоро муравьи доедят этого прохвоста.

Он направился к двери, через которую заглянула изнемогавшая от волнения Жюли.

– Идемте, милочка! – сказал он. – И забудьте все это. Видите, я уже обо всем этом не думаю!

Он обнял Жюли за талию и увлек ее к лошади, которая их ждала, пощипывая траву.

Солнце стояло в зените, когда они прибыли во двор форта Сен-Пьер. Ив подхватил Жюли под мышки и опустил наземь.

– Милое дитя! – сказал он. – Подержите мою лошадь. У меня много дел, для вас это будет неинтересно.

Лефор оставил стремена и тоже спрыгнул на землю. Лагарен и Байярдель, давно ожидавшие его возвращения, при виде Лефора бросились ему навстречу. Байярдель подбежал к приятелю и, задыхаясь, сообщил:

– Четверть часа назад прибыла ее высокопревосходительство и сейчас же пошла навестить майора.

Лефор улыбнулся. Он положил руку приятелю на плечо и шепотом прибавил:

– Бог мой! Лишь бы на сей раз сердце ее не обмануло!

Он пожал плечами и обратился к Лагарену:

– Капитан! Я займу на время кабинет генерал-губернатора. Майора Мерри Рулза, должно быть, освободят после возвращения ее высокопревосходительства. Передайте госпоже Дюпарке, чтобы она непременно меня дождалась. А Мерри Рулза приведите ко мне.

Лагарен заверил, что все понял, и все трое направились к кабинету генерал-губернатора.

Жюли стояла во дворе, рядом с постом, держа под уздцы лошадь флибустьера. Она сжимала уздечку, словно опасалась, что кто-нибудь захочет отнять у нее лошадь. Все, что имело отношение к Лефору, принадлежало и ей. Жюли долго провожала его взглядом. Когда он исчез за низкими воротами, ведущими в форт, она почувствовала, как сжалось ее сердце: ей вдруг показалось, что Лефор снова покидает Мартинику. Возможно ли, чтобы вот так закончилась ее прекрасная мечта?

Жюли насупилась; впервые в жизни у нее пропало желание смеяться. Как она изменилась!

– Здравствуй, Жюли! – крикнул из будки стражник. – Здравствуй!

Она обернулась, вглядываясь в полумрак комнатушки, и с трудом узнала Сент-Круа. Жюли знавала его в те времена, когда состояла на службе у господина де Сент-Андре; он был тогда факельщиком и отчаянным бабником и не раз увлекал ее в придорожные канавы.

Сент-Круа вышел вперед. Жюли увидела, что он напялил форму старшего канонира.

– Здравствуй, милашка Жюли, – повторил он. – Ну что, по-прежнему боимся волка?