Ефим Курганов - Шпион его величества

Я громко и от души рассмеялся:

– Милая Алина, вас не только похитили – вас убили. А мне не только это сошло с рук – меня за это наградят. Забавно, что я разговариваю с покойницей, но это так. Вы – привидение, сошедшее со страниц готического романа. Вы любили готические романы, графиня?

И потом добавил уже без тени улыбки:

– Алина, из-за вас погиб поручик Шлыков – это был мой лучший сотрудник, и ваша казнь будет достойной компенсацией.

После этих слов я оборотился к Розену и Лангу и сказал спокойно:

– Даю вам час времени, господа полковники. В течение этого часа графиня Коссаковская должна покинуть наш земной мир. Ей необходимо срочно последовать за нашим другом, за нашим бедным Шлыковым, верно служившим государю и российской короне. Тело графини, господа, будьте добры положить на то же место, где был обнаружен наш геройски погибший поручик. И берите с собой поболее солдат – графиня стоит целого взвода. Все. Идите.

Я сел к столу и начал разбирать скопившуюся корреспонденцию. Но сначала написал записку к сыну аптекаря, в коей горячо поблагодарил его за оказанное содействие, и отметил, что он оказывает своей работой неоценимую помощь не токмо мне, не токмо нашему государю, не токмо империи российской, но и всем, кто борется с Бонапартом, узурпатором законной королевской власти.

В ближайшие же дни я просил его обращать особенное внимание на информацию, в которой в той или иной связи упоминается генерал Нарбонн.

А еще подчеркнул, что любое сообщение о том, что Бонапарте собирается покидать пределы Германии, имеет сейчас общегосударственное значение и что такого рода сообщение нам никак нельзя пропустить.

В седьмом часу вечера явились полковники Розен и Ланг, веселые и довольные. Розен с ходу сообщил мне, что графиня Алина Коссаковская уже лежит в палисадничке на Остробрамской улице, аккурат на том самом месте, где нашли нашего Шлыкова.

Я поздравил господ полковников с тем, что на одного агента Бонапарта (и какого агента!) в Виленском крае стало меньше.

С утра забегал сын аптекаря. Он сообщил, что граф де Шуазель находится в страшной панике из-за пропажи Алины Коссаковской. Граф даже послал его бродить по городу и высматривать, расспрашивать и хоть как-то узнать что-нибудь о местопребывании Алины.

Я посоветовал придумать историю позаковыристей, пофантастичней и пострашнее.

– Почему же пострашнее? – тут же осведомился Закс-младший.

– Как, вы не знаете? Да ведь бедная Алина погибла при невыясненных обстоятельствах. Странно только то, что ваш патрон не знает ничего об этом, ведь о гибели юной красавицы судачит уже почитай вся Вильна. Полицмейстер Вейс нарядил следствие, а квартальный надзиратель Шуленберх с ног сбился, отыскивая следы убийц.

Сын аптекаря побежал докладывать об услышанном графу де Шуазелю, а я отправился к государю, который вызвал меня к себе запиской (ее, как обычно, доставил камердинер его Зиновьев).

Еще мальчишка рассказал мне, что вступил в переписку со старым ребе. Тот, оказывается, всячески поддерживает его в борьбе с Бонапартом.

– Но так, наверное, поступают и другие ваши мудрецы? – спросил я.

Закс-младший отрицательно замотал головой, а потом ответил мне:

– Нет, Яков Иваныч, многие стоят за Бонапарта. Но старый ребе написал мне, что Бонапарту мало быть императором, он хочет быть Богом, а это место уже занято. И еще старый ребе написал мне, что ежели победит Наполеон, то сие будет означать конец нашей веры. Наполеон ведь говорит, что мы должны слиться со всеми народами, а это и будет наш конец. И допустить этого нельзя, считает Залман Борухович. Так что он одобряет мою службу у вас.

Александр Павлович явно был чем-то взволнован.

Он сразу же накинулся на меня с вопросом, слышал ли я об исчезновении горничной из дома губернатора Лавинского и об ее убийстве.

Я спокойно отвечал, что довольно много знаю об этом деле. Но, кажется, государь не обратил особого внимания на смысл моих слов.

Во всяком случае его величество продолжал говорить нервно, быстро, напряженно:

– Говорят, это происки бонапартистов.

Я не выдержал и рассмеялся.

– Почему ты смеешься? – весьма недовольно и даже слегка сердито спросил меня государь.

– Ваше величество, все ровно наоборот. Я совершенно доподлинно знаю, что горничная была подослана в дом Лавинского графом де Шуазелем и его друзьями-бонапартистами.

– А мне Балашов говорил, что горничная Лавинского соглашалась уже помогать его министерству полиции. Он дал ей важные поручения, и весьма важные, и даже оплатил их.

– Ваше величество, на Балашова, думаю, подействовали чары очаровательной горничной, которая на самом деле принадлежала к кружку здешних бонапартистов. Понимаете, готовилась грандиозная афера, в центре которой мог оказаться ваш министр полиции. Так бы все и произошло, если бы юную виленскую бонапартистку вдруг не прирезали в уютном палисадничке на Остробрамской улице, той, что находится как раз прямо за ратушей. Гибель сей девицы, собственно, и спасла репутацию министра Балашова.

Как будто это объяснение на государя в итоге подействовало, хотя до конца он все-таки, как мне кажется, не поверил, что Балашов может стать объектом манипуляций врагов Российской империи.

А около шести часов вечера ко мне пожаловали неожиданные гости: это был гражданский губернатор Виленского края Лавинский собственной персоной и министр полиции Балашов, мой давний знакомец и бывший благодетель.

Губернатор Лавинский был явно смущен и озабочен.

Балашов же глядел весьма зло и обиженно – он явно был недоволен, что вынужден обращаться ко мне с просьбой.

Первым начал говорить губернатор.

– Любезный Яков Иваныч, – сказал он чрезвычайно степенно. – Вероятно, вы слышали о постигшем нас несчастье. В моем доме, в той половине, которую занимает Александр Дмитриевич (он кивнул в сторону Балашова), служила горничная, девица очаровательная, исполнительная и крайне услужливая. И вот сначала она исчезла, а затем ее нашли зверски зарезанной. Но понимаете, местные власти бездействуют, и убийцы до сих пор не обнаружены, да и не ищет их никто. Надавите на здешних полицейских, голубчик, ведь они теперь вам подчиняются.

Тут вступил в разговор и министр Балашов (говорил он важно и даже несколько высокомерно, что меня совершенно не удивило):

– Этим делом стоит заняться всерьез. Я полагаю, что горничная была убита виленскими бонапартистами, ибо она, насколько мне известно, несмотря на польское свое происхождение, была поклонницей нашего государя.

– Господа! – спокойно ответил я.

– Вам не стоило беспокоиться. Полковники Розен и Ланг, отлично вам известные, под моим началом ведут розыск. Я не могу перед вами раскрывать все детали следствия, но общую картину очертить, кажется, имею право. Так вот, Розену и Лангу удалось выяснить, что ваша очаровательная горничная была связующим звеном между виленскими бонапартистами и резидентом Бонапарта в Варшаве бароном Биньоном. Эта информация достаточно конфиденциальная, но заверяю вас в ее абсолютной точности.