Эжен Сю - Парижские тайны

— Что вам угодно?

— Поблагодарить вас!

— За что?

— За то, что ваша милая знакомая хочет помочь моей сестре.

— Не понимаю вас, — удивленно сказал Жермен.

— Все объясню. Я только что встретил в канцелярии надзирателя, дежурившего в приемной во время свидания с арестантами.

— А, да... это славный человек...

— Обыкновенно такого не встретишь среди тюремных надзирателей, но наш добрый папаша Руссель не похож на них... он заслуживает, чтобы его так называли... Сейчас он шепнул мне на одно ухо: «Фортюне, дорогой, хорошо ли вы знаете Жермена?» — «Да, его все ненавидят», — ответил я.

Подумав немного, Гобер продолжал:

— Простите за то, что я так отозвался о вас, не обращайте внимания... дослушайте до конца. «Да, — сказал я, — я знаю господина Жермена, которого ненавидит весь тюремный двор». — «И вы также?» — со строгим видом спросил меня наш страж. «Да что вы, я слишком труслив и слишком добродушен, чтобы к кому-нибудь питать ненависть, а тем более к Жермену, который не кажется мне злым. Относятся к нему несправедливо». — «Ну, ладно, Гобер? Вы — молодец, охраняйте Жермена, ведь он оказал вам услугу». — «Каким образом?» — спросил я. А дядюшка Руссель в ответ: «Не вам, но все равно вы должны быть ему благодарны».

— Послушайте, я ничего не понимаю, — улыбаясь, сказал Жермен, — объясните, в чем дело.

— Вот и я также спросил Русселя, мол, объясните, ничего не понимаю. Тогда он мне разъяснил, что не Жермен, а его славная посетительница была так добра к моей сестре. Оказывается, ваша барышня слышала, как моя сестра во время свидания жаловалась мне на свою судьбу, и, когда бедная женщина выходила из приемной, эта милая незнакомка предложила ей посильную помощь.

— Добрая Хохотушка! — с нежностью произнес Жермен. — Она мне об этом не сказала ни слова!

— «Значит, я просто осел, — ответил я Русселю. — Вы правы: Жермен был добр ко мне, ведь его знакомая все равно что он, а моя сестра Жанна все равно что я, и даже больше, чем я».

— Бедняжка Хохотушка! — продолжал Жермен. — Это меня не удивляет, ведь у нее такое великодушное, сострадательное сердце!

— А потом Руссель мне сообщил, что он, не подавая вида, слышал разговор вашей барышни с моей сестрой и предупредил меня: мол, если не поможете Жермену, узнав, что против него заговор, то будете законченным подлецом, Гобер... Я же ответил ему, что в моей душе нет подлости и что раз подружка Жермена обещала поддержать мою сестру, честную и славную женщину... я сделаю все, что смогу, для Жермена... «Как можете, так и помогите, — ответил мне дядюшка Руссель. — Кстати, можете сообщить ему новость...»

— Что именно? — спросил Жермен.

— Завтра освобождается отдельная камера. Руссель просил меня предупредить вас об этом.

— Неужели это правда? О, какое счастье! — воскликнул Жермен. — Этот славный человек прав: вы сообщили мне хорошую новость.

— Честно говоря, я тоже так думаю. Убежден, что ваше место не с такими людьми, как мы, господин Жермен.

Затем Фортюне Гобер, стараясь, чтобы никто не заметил, шепнул Жермену:

— Видите, как они смотрят на нас: недовольны, что я с вами. Я уйду, будьте осторожны. Если к вам станут придираться, не отвечайте. Они будут искать повод, чтобы поссориться с вами, а затем избить вас. Начнет Крючок. Остерегайтесь его. Я постараюсь успокоить их...

Гобер, сделав вид, будто он нашел что-то на полу, нагнулся, затем привстал и удалился.

— Благодарю вас, добрый вы человек. Я буду осторожен, — сказал Жермен.

Гобер знал лишь о том, что Жермена хотят избить, чтобы его перевели в другую камеру, но он ничего не знал об убийстве, которое замышлял Скелет. Ему не было известно и то, что арестанты рассчитывают воспользоваться его рассказом, чтобы отвлечь внимание надзирателя.

— Эй, лодырь, все болтаешь, — обратился Николя к Гоберу. — Оставь свою баланду, у нас тут пир, усаживайся.

— А где? В «Корзине цветов»? В ресторане «Ванька-Встанька»?

— Шут!.. Нет, в нашем зале. Стол накрыт... пир горой! У нас свинина, яйца, сыр... Я плачу.

— Меня устраивает, жаль только, что сестра будет внакладе, ее дети не часто видят мясо, разве что выпросят у мясника.

— Ладно, торопись, Скелет голоден. Он и Крючок сожрут все сами.

Николя и Гобер вошли в зал. Скелет, сидя верхом на скамье, где была разложена еда, ругался и проклинал всех, ожидая радушного хозяина.

— Наконец-то, улита, где пропадал, что делал? — спросил бандит.

— Да он стоял с Жерменом, — ответил Николя, нарезая окорок.

— Разговаривал с Жерменом? — спросил Скелет, внимательно глядя на Гобера и не переставая пожирать еду.

— Да! — произнес Гобер. — Парень этот пороха не выдумает, даже крутых яиц, глупый он, этот Жермен! Я слышал, будто он шпионил в тюрьме. Так он ведь болван!

— Ты думаешь? — возразил Скелет, обращаясь к Николя и Крючку.

— Просто убежден, как и в том, что это окорок! Какого черта вы придумали, что он занимается слежкой? Он вечно один, ни с кем не разговаривает, и к нему никто не обращается, он бежит от нас как от чумы. Так что он может о нас сообщить? Впрочем, скоро он перейдет в одиночную камеру.

— Когда? — вскричал Скелет.

— Завтра он займет свободную камеру.

— Тебе понятно, надо спешить, завалить барана сегодня! Не то опоздаем, он будет спать в другой камере. Сегодня до четырех, а сейчас уже три часа, — шепнул Скелет Николя, в то время как Гобер судачил с Крючком.

— Да, — воскликнул Николя, делая вид, что отвечает Скелету, — Жермен презирает нас.

— Наоборот, — возразил Гобер, — вы смущаете юношу, он чувствует себя перед вами как ничтожная тварь. Знаете, в чем он мне признался?

— Нет! В чем?.

— Он мне сказал: «Какой счастливый вы, Гобер, что смеете разговаривать со знаменитым (знаменитым — так и сказал) Скелетом на равных. Я очень хочу поговорить с ним, но мне он кажется таким почтенным, что, встреть я самого префекта полиции при всех его регалиях, я не почувствовал бы себя таким ничтожеством».

— Он тебе так и сказал? — возразил Скелет, делая вид, что верит этим словам и что он растроган тем, какое впечатление производит он на Жермена.

— Да, так и сказал! Это так же верно, как то, что ты — величайший бандит на свете!

— Тогда дело другое, — ответил Скелет. — Я с ним помирюсь. Крючок хотел затеять драку. Теперь он не станет к нему приставать.

— Это справедливо, — воскликнул Гобер, убежденный в том, что отвел нависшую над Жерменом опасность. — Он славный малый, не станет ссориться с вами. Он ведь вроде меня — смел, как заяц.

— А все ж досадно, — заговорил Скелет, — мы хотели схлестнуться после обеда. Скучно будет коротать время.

— А верно, что мы будем делать после обеда? — сказал Николя.

— Если так, пусть Фортюне займет нас, расскажет какую-нибудь историю, и я не стану приставать к Жермену, — заявил Крючок.