Джек Уайт - Рыцари света, рыцари тьмы

Первоначальный всплеск энтузиазма впоследствии не ослаб, так что вскоре появились зримые свидетельства изменений в обществе. Урбан с помощниками учредил особые комиссии, призванные поощрять и кое-где сдерживать поразительный по мощи эмоциональный запал огромных толп, умело направляя его в русло папской Священной войны. Вскоре многое встало на свои места; недавний призыв к оружию был Папой подправлен и уточнен: к походу в Святую землю нужно тщательно подготовиться, поэтому исход состоится не ранее чем через девять месяцев, в августе 1096 года — когда везде уже будет собран урожай.

Пока легионы папских сановников развивали сумасшедшую деятельность, совет ордена Воскрешения разрабатывал собственную программу, внимательно изучая и взвешивая возможность, так неожиданно предоставленную Урбаном.

В своих предположениях рыцари старались учесть любую, самую непредвиденную из случайностей, рассчитывая, несмотря ни на что, все же добраться до Святой земли. Кампания, затеянная Папой, могла провалиться; войско, большей частью сухопутное, могло никогда не дойти до цели — а даже если бы дошло, то не обязательно вытеснило бы мусульман из священного града, где они прочно засели уже более четырех столетий назад. Но в первую очередь орден рассматривал успешное завершение папского предприятия, то есть освобождение Иерусалима. Тогда прямо in situ [7] In situ (лат.) — на месте. можно было бы задействовать людей и ресурсы и использовать их потом для своих целей.

Гуг Шампанский с самого начала знал, что не сможет принять участие в готовящемся походе, поскольку на его плечах лежал груз забот и обязанностей по отношению к графству и, в частности, к молодой супруге, которую он недавно ввел в дом. У него в числе прочего был готов смелый план преобразований в своих владениях, поэтому граф обратился к Гугу де Пайену и его братьям по ордену, а также и к другим менее знатным шампанским мужам, желавшим принять участие в папской войне, с просьбой тщательно продумать последствия их отлучки. Он призвал их отнестись со вниманием к различным домашним обязанностям, привести в порядок жилища и перед отправлением, по возможности, разрешить имеющиеся семейные и супружеские неурядицы.

В назначенный срок, в октябре 1096 года, боеспособный экспедиционный отряд, собранный Гугом Шампанским, присоединился к войску под началом закаленного в сражениях Раймунда, графа Тулузского, поручителя и наставника графа Гуга в ордене Воскрешения. Гуг де Пайен и оба его друга были горды скакать рука об руку с графом Раймундом. Ехал с ними и Арло, получивший такую милость на правах постоянного спутника и телохранителя Гуга. Триумвиры немало порадовались этому обстоятельству; сам же Арло не преминул заметить, что, не выпади на его долю такая честь, всех троих сожрали бы живьем более опытные вояки, к тому же никто из всей троицы понятия не имел, как готовится пища, поэтому они, без сомнения, погибли бы от голода посреди обозного изобилия.

От Тулузы войско спустилось на юго-восток, к далматскому побережью, и в порту Диррахий погрузилось на корабли, взяв курс на Константинополь. Пройдя по Адриатике через Фессалоники, оно в апреле 1097 года добралось до византийской столицы. В течение того же года к нему примкнули еще три вооруженных христианских соединения. Император Алексий, чьи пределы и владения за последние годы существенно пострадали от турецких набегов, сердечно приветствовал их. Его необычайно обрадовала неожиданная поддержка, оказанная Папой Урбаном.

Не задержавшись в Константинополе, войско, сопровождаемое силами самого Алексия, двинулось через Геллеспонт в Турцию, где все четыре объединения слились в грозную армию. Гуг с друзьями был немало впечатлен мощью хорошо организованной военной силы, состоящей из четырех тысяч трехсот рыцарей и тридцати тысяч пехотинцев, ураганом пронесшейся по всей Турции и обрушившейся на мусульманские цитадели Сирии, Ливана, а потом и Израиля.

Все соответствовало первоначальному замыслу. Христиане заняли Никею и Эдессу, одержали победу в большом сражении при Дорилее, а затем отправились через бескрайние анатолийские степи к многотысячному поселению Антиохии. История ее осады явилась показательным и позорным примером для франкских воинов, и трое друзей вскоре убедились, насколько смехотворными были их прежние представления. Все они слышали об Антиохии как о сказочном городе загадочного Востока и, подходя к ней, надеялись увидеть на древних библейских землях молочные и медовые реки. Вместо этого их глазам предстала перенаселенная резервация, отстойник запущенности и отощания. Вот уже несколько лет город находился в тисках страшного голода, а условия жизни в нем из-за постоянной непогоды были воистину невыносимыми. Шестая часть осаждающих Антиохию франков — почти шесть тысяч рыцарей и воинов — умерли от голода за восемь месяцев, проведенных под городскими стенами.

— Шесть тысяч воинов… Шесть тысяч…

Ужас, сквозивший в голосе Мондидье, вполне сочетался с ошеломленным выражением лиц тех, кто сидел рядом с ним, греясь у огня. Спасаясь от пронизывающего холода пустыни, рыцари соорудили костер из обломков мебели, добытых в одном из брошенных антиохийских жилищ, и теперь глядели на языки пламени, избегая встречаться друг с другом взглядом, настолько их потрясли известия, сообщенные Сент-Омером. Наконец Пейн прервал молчание и снова обратился к Годфрею:

— Ты не ошибся, Гоф? Неужели шесть тысяч — и умерли от голода? В голове не укладывается. Получается, что это каждый шестой из всех, кто сюда добрался. Сколько нас отправилось из Константинополя?

— Более тридцати пяти тысяч, если мне память не изменяет… — ответил Гуг, поглядев на Сент-Омера, словно ища подтверждения своим словам. — Нас было тогда четыре тысячи и еще триста. Да ратников поболее тридцати тысяч. Так что, Корка, твой расчет верен: мы потеряли каждого шестого — если, конечно, Гоф ничего не перепутал. Откуда ты взял такие сведения?

— От Пепина, человека графа Раймунда. Он сам мне сказал полчаса назад — число умерших достоверное. Еще он прибавил, что, едва город пал, все четыре полководца приказали произвести пересчет оставшихся воинов. Мы сами кое о чем таком догадывались, потому что помните, как несколько дней назад приходили священники? Они застали нас всех вместе и допытывались, кто из наших людей умер и какой смертью. А потом мы еще удивлялись, с чего бы это, верно? Теперь понятно, к чему были все расспросы. За эти дни они успели подвести итог, а сегодня сообщили его графу Раймунду. Пепину только что стало известно точное число потерь, и он не скрыл его: шесть тысяч умерших. Часть от эпидемии, но большинство — от недоедания. Рыцарей у нас теперь не наберется и тринадцати сотен, и почти все — безлошадные.