Джек Уайт - Рыцари света, рыцари тьмы

Одо все это знал, как понимал и то, что она будет пытаться задобрить его, а потом начнет использовать для собственных целей. Размышляя о ее подстрекательских намерениях, он искренне негодовал, но, когда подошел момент положить на одну чашу весов свою совесть, а на другую — похоть, узнать истинную цену своим принципам, тщетно противостоящим настойчивости ее упругого и податливого бедра, — он своим выбором обратил в ничто все прежние возвышенные идеалы, которыми привык гордиться.

Его теперешнее раздражение проистекало из известия, полученного епископом от одного из многочисленных соглядатаев два месяца назад, — что Алиса без ума от молодого монашествующего рыцаря Сен-Клера. Этим соглядатаем была одна из служанок в покоях Алисы. Ее присутствие там успело стать до того незаметным, что ей вполне можно было доверять. Она-то и подслушала указания, которые Алиса давала своему фактотуму, [14] Фактотум — доверенный слуга, исполняющий разнообразные поручения. евнуху по имени Иштар. Принцесса велела приставить наблюдение к монаху Сен-Клеру — тот называл себя братом Стефаном — и доложить ей, сколько у него любовниц и чем он с ними занимается.

Никаких любовниц, разумеется, не нашли, как не обнаружили вообще ничего порочащего относительно Сен-Клера, но это только подстегнуло Алису копнуть глубже и проверить другие версии. Сам Одо не сомневался, что юноша ни в чем не повинен и безгрешен, однако, видя, как день ото дня растет ее одержимость им, епископ приставил к Алисиным шпионам своих собственных, надеясь собрать сведения, каким-либо образом очерняющие пресловутого монаха. Тогда можно было бы превратить его в persona поп grata для всех, в том числе и для самой Алисы.

Сейчас, озирая дворик и обдумывая слова Грегорио — его беспочвенные подозрения и уверенность в том, что в конюшнях творится неладное, — Одо почувствовал первые проблески идеи, которой он подцепит Алису, встряхнет ее как следует и снова даст ей понять, что он еще существует и желает ее. Воодушевившись, Одо принялся приводить в порядок мысли и вскоре уже набросал в уме черновой вариант будущего плана. Он прошел обратно к рабочему столу, неслышно насвистывая, и любой, близко знавший епископа, подтвердил бы, что священник о чем-то напряженно размышляет.

— Одо, какой же ты сегодня скучный! Я-то послала за тобой в надежде, что ты меня развеселишь, развлечешь хоть немного, а ты как пришел, так и ноешь без конца, как старый дурак.

Вздор, дражайшая принцесса! Давайте же говорить начистоту и оставим в покое мое настроение. Вы послали за мной в надежде выведать у меня полезные сведения по теме, которая на данный момент вас больше всего интересует. Разве когда-нибудь было иначе? Но сейчас я совершенно не способен их предоставить — хотя обожаю вас и желаю быть вам приятным — поскольку не понимаю, чего вы хотите. Если вы непременно желаете играть со мной, не задавая прямых вопросов о том, что вас теперь занимает, я снимаю с себя ответственность за то, что не всегда могу проницать ваши истинные намерения.

Алиса надолго замолкла, прищурившись на епископа, и Одо точно угадал мгновение, когда она обратится к нему.

Вы правильно сделали, что улыбнулись, мессир епископ, — наконец произнесла она. — Иначе я могла бы счесть, что вы мне грубите. Что ж, впервые сегодня вам удалось меня позабавить, поэтому подойдите и сядьте рядом. Я кое-что шепну вам на ушко.

В тысячный раз изумляясь, откуда в столь юной особе такая зрелость и практичность, Одо встал и снова улыбнулся Алисе. Не сразу, но послушно и безмолвно двинулся он к ней через комнату. Принцесса полулежала на тахте, целомудренно спрятав ноги под длинными юбками, и наблюдала за ним. Несмотря на искушенность, подумалось епископу, однобокость опыта и молодость все же иногда выдавали себя. Да, она была практична и до самых глубин поднаторела в сложностях отношений мужчин и женщин, но порой ее юность просвечивала сквозь цинизм столь же отчетливо, как сквозь тонкое стекло, и ее подлещивания и поддразнивания вкупе с пылким самовольством были лишним тому свидетельством.

Приблизившись к ней, Одо также подумал, что сегодня он безупречно выдержал свою роль, столь искусно напустив на себя вид человека, едва решившегося отвлечься от своих забот, что немедленно вызвал к себе интерес принцессы и вместе с тем серьезно задел ее самолюбие. Нужно было чем-либо привлечь ее внимание, и потом оставалось только выжидать, поскольку, невзирая на раздражение, Алиса вынуждена была пойти на поводу у собственного любопытства. Ее явно заинтриговало то, что епископ не скрывает своей задумчивости настолько, что даже не боится навлечь на себя ее немилость. Одо знал, что теперь принцесса ни перед чем не остановится, пока не удовлетворит жажду все разузнать и не выжмет у него припасенные им сведения до последней капли — пусть и совершенно ей бесполезные.

Он встал прямо перед принцессой, нависая над ней, так что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы поймать его взгляд. Епископу открылась белоснежная безупречность ее длинной шеи, а под ней — гладкий склон, плавно переходящий в выпуклости грудей. Одо почувствовал в чреслах знакомое волнение, вызванное ее близостью. Алиса улыбнулась и томно приподняла руку, поводя пальцами, пока епископ не взял их в свою ладонь. Тогда она стиснула его руку в своей и потянула к себе, понуждая опуститься рядом на диван.

— Ну же, посиди со мной.

Он послушался, и принцесса еще крепче вцепилась в него, привлекая к себе. Она выгнулась, прижавшись к диванной спинке и освободив ему достаточно места в нише своего тела. Присевший на край епископ почувствовал, как Алиса придвинулась к его пояснице, а ее ладонь тем временем легла ему на живот повыше лобка. Она прижималась все теснее, и Одо наконец размягчился и откинулся к ней, положив правую руку ей на бедро. Оттуда его ладонь стремительно спустилась к ее талии, а левым локтем Одо оперся на согнутую ногу принцессы, забравшись пальцами под прозрачное платье и просунув их ей под колено, в нежное тепло.

— Ну вот! Тебе удобно?

Епископ осклабился и кивнул, задержавшись ладонью в ложбинке Алисиного бока и слегка поглаживая ее тело. Она улыбнулась, издав томный стон, и Одо сжал ее сильнее, сдавливая податливую плоть: одной рукой — талию, а пальцами другой ухватив под коленом.

— М-м… скотина… — прошептала принцесса и улыбнулась ему.

Она высоко задрала ногу и уперлась пяткой в диванную спинку, позволив его беспокойным пальцам скользнуть по бедру к сочленению ее тела, тогда как ее собственная ручка с привычной легкостью шарила в епископской мантии.