Бенджамин Рошфор - Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1

- И это одна из причин, почему ко мне вернулась память! - ответил Тюльпан. - Так и вертелось все время в голове, но почему и что это такое сообразить никак не мог!

- Теперь узнали? В чем тут дело?

- Это касалось тех дней, что я провел на Чик Лейн и в её окрестностях, - ответил он, вызвав у собеседницы новое возбуждение, как всегда бывает с человеком, наткнувшимся на загадочную тайну - в данном случае тайну её молодого спутника. И потому Фанфан - Тюльпан казался Деборе все более загадочным, все более необычайным и чужим. Когда Дебора вспомнила ещё и про его татуировку (но так и не отважилась спросить), то вовсе перестала сомневаться в его принадлежности к знатному роду и подтвержденному доктором Стенхопом высокому происхождению.

- Хотел бы я знать, почему тут закрыто! - бросил Тюльпан, вернувшись с крыльца таверны, где вначале стучал, потом ломился в дверь и, наконец, даже свистел под окном (конечно, условным образом, как подумала Дебора) - под окном Анжелы! И ничего, никто не отозвался. Дебора чувствовала, как возбужден Тюльпан, когда он ей предложил пройти дальше. Взяв её под руку, торопливо повлек вперед, явно - как поняла Дебора - хорошо зная внушавший опаску лабиринт, где то мелькали за окном с полуразбитыми стеклами неверные огни свечей, то долетал какой-то шепот, но в целом в темноте стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя.

И тут Тюльпан вдруг остановился! Откуда-то долетали голоса. Дебора чувствовала, как её восхищение Фанфаном все растет и сгорала от возбуждения, представляя, как сможет рассказать сестре об этой ночной вылазке, хотя одновременно и тряслась от страха. Когда Фанфан вдруг замер, уставившись в землю, сердце её бешено заколотилось и она осмелилась спросить, что он нашел.

- На этом месте я должен был погибнуть, только вместо этого убийца пал от моей руки. И звали его Пастенак! - ответил он.

Но то, что Дебора Ташингем никогда уже не смогла забыть, последовало потом.

Они спустились по десятку каменных ступенек к дверям, которые Фанфан открыл - а это были двери в "Рай" - и тут последовала немая сцена, словно из ночной тьмы возникла на пороге статуя командора - "каменный гость"!

* * *

Ненси Вонючка, игравшая на бочке в домино с Теодорой, столетнею хозяйкой "Рая", за спиной которой торчал Симон-Чудак, первая подняла глаза, когда в зал потянуло холодным воздухом, заколебавшим огоньки свечей, озарявших компанию старых приятелей. И даже джин, проглоченный в изрядных дозах, не уберег их от испуга при виде "призрака". Ненси завопила, к ней присоединилась Теодора, а Симон, зажмурив глаза, рухнул на колени. Последовавшая сцена описанию не поддавалась: перепуганные дамы заметались по залу, то и дело падая на пол и визжа от ужаса, в то время как Симон-Чудак, заикаясь, выл:

- Vade retro Satanas! Vade retro Satanas! [38] Изыди, Сатана!

- Но это же я! - кричал Фанфан. - Ведь это я, Невью!

- Этот и в огне не сгорит! - истерически вопила Теодора.

Ненси взмолилась:

- Господи, отпусти мне грехи мои! Спаси дочь твою Ненси! Я тебе, Господи, обещаю на коленях проползти вокруг Лондона, пусть даже это будет стоить мне жизни!

Дебора Ташингем ошеломленно взирала на эту сцену - ей передался испуг этих женщин - и уже спрашивала себя, а вдруг её Фанфан, человек с тысячью имен и тысячью лиц, и в самом деле тот, кто всемогущ - сам Дьявол? Но если она любилась с дьяволом, у её сына будут на ногах копыта!

"- Нет, я с ума сойду!" - стенала она в душе, но тут Тюльпану в голову пришла гениальная идея: он шагнул в комнату - и три несчастных женщины, метнувшись в стороны, вжались в стены - схватил бутылку джина и отхлебнул как следует!

- Дьявол пьет только воду! - громогласно возгласил он. - А будь я призраком, от такой выпивки исчез бы, испарился ведь джин все растворяет, особенно такой джин, как у Теодоры!

Потом он мило улыбнулся и снова дружески представился:

- Друзья мои, да я же Невью!

Потом сел, стряхнул капли дождя со своего плаща и стал ждать, что будет дальше. Видел, что все начинают успокаиваться, но знал - лучшим доказательством того, что он человек, послужит только опыт: схватив пальцами уголек из очага, тут же его отбросил с криком:

- Ох, дерьмо! - и всем троим продемонстрировал сожженную руку:

- Теперь вы видите, я обжегся!

- Господи Боже! - потрясенно завопила Теодора. - Невью! Это Невью!

- Невью! Невью! - вопили остальные, и Дебора Ташингем подумала: нет, Фанфан прямо словно змей, меняющий свою кожу!

Теперь она уже не знала, восхищаться Тюльпаном или опасаться его, и вообще, не под угрозой ли её будущее как женщины, жены и матери!

- Так, значит, ты не умер? - спросила Ненси Вонючка, осмелившись наконец приблизиться к Фанфану и даже прикоснуться к нему. - А мы все думали, ты уже год, как мертв! Не знали, ни где, ни как это случилось, но были абсолютно уверены, раз и Аврора Джонс и Анжела начали носить траур!

- А Анжела каждый день ходила к Темзе и бросала там в воду цветы! Теодора расплакалась. - Вот мы и догадались, только не решились спросить у Эверетта, что случилось.

- Это долгая история, - уклончиво ответил Тюльпан, и вдруг спросил:

- А почему закрыт "Проспект"? Там никто не отзывается!

И по лицам приятелей тут же понял, что случилось что-то очень серьезное, так что ноги под ним подломились и на лбу выступил пот.

- Там нет никого, - грустно сообщил Симон-Чудак. - Они уехали!

- Когда?

- Месяцев девять-десять назад.

- Почему? - Сердце Фанфана больно сжалось. - И куда?

- Ну, знаешь... нет, ты не можешь знать! Эверетт Покс, если я верно понял, почувствовал опасность. Боялся, что его сцапают - но я не знаю, почему!

- Продолжай, - сказал Тюльпан, который знал это слишком хорошо. - Куда они поехали?

Симон-Чудак покосился на Дебору, которая решила, что лучше будет сесть, и теперь злилась оттого, что среди всех этих людей, так хорошо знавших друг друга, и обменивавшихся столь загадочными репликами, чувствовала себя как среди готенготов; а кроме того, слишком уж много женских имен мелькало в разговоре: что это за Анжелы да Авроры? Зло поджала губы, когда услышала, как старик спрашивал Тюльпана:

- Мы можем говорить при миледи?

Правда, лицо её тут же прояснилось, когда Фанфан-Тюльпан коротко, хотя и сухо ответил:

- Это моя жена! Говори!

- В Америку! - сказал Симон-Чудак. - Я знаю точно, потому что когда полиция нагрянула в "Проспект" - уж несколько месяцев прошло - я был поблизости и слышал, как один констебль говорил другому:

"- Этот негодяй смотался в Америку, но я узнал только вчера, и мы пришли слишком поздно, Том!" Вот так-то!

- А что с Авророй Джонс?

- Она отправилась с ними! С тех пор, как ты погиб, не выносила запах Темзы!

- Ах, Боже мой! - вскричал Тюльпан, пытаясь отогнать мучительную мысль, что никогда уже не встретит Аврору, свою нежную Анжелу и даже Эверетта. К мучительной боли прибавилось сознание того, что без Эверетта и его сведений не найти капитана Рурка - а значит и Летицию, что нанесло ему удар ещё страшнее.