Тамара Лихоталь - Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую

Известно, что лет через пять после московского свидания у Святослава родился сын Игорь, тот самый, который потом вместе со своим братом Всеволодом и сыном Владимиром совершит неудачный поход на половцев. Об этом походе упоминает летопись. Но все равно, наверное, б нем бы со временем позабыли — если не современники, то потомки. Разве мало было в те времена походов — и победных и неудачных на извечных врагов половцев. Может быть, и имя Игоря, сына Святослава, тоже кануло бы в небытие, если бы… если бы один поэт, современником которого выпало родиться Игорю, не написал бы вдохновенных, полных горечи и боли стихов. И их строфы, много раз переписанные, перепутанные писцами и все же прекрасные, по счастливому случаю судьбы — через века, через войны, через пожарища — все же дошли до нас. Мы, люди двадцатого века, не все понимаем, о чем хотел сказать автор, то и дело заново переосмысливаем, по-другому прочитываем и переводим на современный русский язык нетленное слово поэта, жившего во времена богатырей. И когда, друг-читатель, тебе захочется ещё раскрыть эту горестную повесть о походе Игоря и на её страницах перед тобой предстанет мужественный, но не в меру горячий князь Игорь Святославович, погубивший в бою с половцами свою дружину, и отважный, могучий брат его Буй-Тур Всеволод, припомни, что это сыновья уже знакомого нам Святослава. А принявший участие в этом походе путивльский князь Борис, «молодой месяц», как называет его автор «Слова», — сын княжича Олега, который по поручению отца вёз в подарок суздальскому Юрию пардуса. Может быть, на глаза тебе попадется и фотография Буй-Тура Всеволода. Да, да, не удивляйся — фотография! Конечно, ты понимаешь, что в те времена, когда жили герои нашей повести — былинные богатыри и герои «Слова о полку Игореве», — фотографа не было. Уже в наши дни археологическая экспедиция под руководством академика Бориса Александровича Рыбакова обнаружила в одной из гробниц Благовещенской церкви города Чернигова череп князя Всеволода, а известный учёный-антрополог и скульптор Михаил Михайлович Герасимов восстановил по нему облик того, о ком с такой симпатией написал поэт. И вот его лицо в книге на фотографии. Не знаю, что почувствуешь ты, глядя на него, а я смотрела на снимок и видела перед собой человека, прожившего нелёгкую жизнь, озабоченного глубокими раздумьями. Он не был уже таким молодым, как в те дни, когда писал о нём поэт, годы отложили на его челе свой отпечаток. И, вглядываясь в суровое его лицо, я думала, что он чем-то под стать былинным богатырям. Был он храбрым и могучим — не зря ведь называет его поэт Буй-Туром. В своем маленьком княжестве, расположенном на юго-восточной окраине Руси, он, по сути дела, нёс постоянную пограничную службу. Где-то неподалёку от Трубчевска или Курска в наскоро построенных крепостях, на засеках стояли на страже его дружинники, охраняя от степняков родную землю, как стоял на своей заставе Илья Муравленин.

Теперь о северных городах, куда нам предстоит отправиться в ближайшее время.

Помню, в школе, когда мы проходили историю Древней Руси, я открыла учебник и стала читать заданный учительницей параграф «Ростово-Суздальское княжество». Читать было интересно, но что-то мешало мне. Было такое ощущение, будто я ошиблась я перелистнула несколько страниц, что-то пропустила, чего-то не заметила. В самом деле, до сих пор все, что говорилось о жизни Древнерусского государства, о его культуре, торговых связях, борьбе с врагами, — всё было связано с Киевом, прекрасным городом над Днепром, или с Новгородом, старинным соперником стольного. И вдруг, казалось мне, словно в театре раздвинулся занавес, и на сцене появились Ростов, Суздаль, а потом — и Владимир. Нет, они, конечно, не появились внезапно. Просто выдвинулись на первый план. Оно и понятно. Разоряемые набегами половцев и княжескими междоусобицами, оскудевали, ослабевали южные земли. Народ бежал в более спокойные края. Нам попадались на дороге посёлки таких переселенцев. Залесские города и земли, раньше считавшиеся глухоманью, теперь начинают играть всё большую роль в жизни Руси. Пройдёт ещё немного времени, и они начнут мериться силами с Новгородом, с самим стольным Киевом. Взять хотя бы, например, Ростов, родной город Алёши Поповича. Сейчас Алёша снова проживает в городе своего детства. Начинается ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА — «ЕЛЕНА».

Утром подал Торопок Алёше брич — бритву, принес в серебряной чаше водицы. Сегодня Алеша особенно чисто скоблил щеки. Глядел в оправленное в серебро зеркало. Ну и бородища — частый бор. Одевался Алеша с тщанием. Нынче надо ехать в княжеский дворец. На пиру будут не только дружинники, пришедшие из Переяславля вместе со своим князем, но и местные бояре, ростовские жители. А с ними — и жены их и дочери.

Ростовские девицы и боярыни Алёше не понравились. Ни огня в очах, как у киевлянок, ни вежественной беседы, ни веселья. Сидят на стульях, привалясь к спинкам, и глазами хлопают. Разглядывают наряды и украшения жен и дочерей княжеских дружинников, наехавших в Ростов вслед за своим князем. А подойдешь к ним, начнешь шутки шутить, вспыхивают алым цветом да на мужей оглядываются. Киевлянки куда посмелее. Оно и понятно — столица. Но и переяславские женки не отстают от киевских красавиц. А о новгородских и говорить нечего. Например, жена боярина Ставра! С такой и беседу вести интересно и так поглядеть в удовольствие. Да что там Ставрова жена! В Новгороде даже простых девиц и женок примешь за боярынь. Собираются на посиделки — кажется, будто жар-птицы слетаются в молочно-белом свете северных вечеров. Платья нарядные, цветные: Шёлковые шали прозрачны, словно стекло. Подвисочные кольца золотые, украшенные эмалью. На ногах вязаные чулки-копытца и кожаные сапожки. Идут, постукивают каблучками по деревянной мостовой. В руках кожаные сумки с бахромой. В сумках шиферные пряслица. Не без дела же весь вечер на посиделках сидеть. Рассядутся по лавкам вдоль стен, вынут из сумок свои пряслица, и пойдет работа. Крутится-тянется нить-пряжа, течет беседа. А под окнами, уже слышно, молодые люди прохаживаются, песий на дудках наигрывают, на гуслях бренчат. Ждут-дожидаются, чтобы в гости пригласили. Глядишь, и в самом деле, выглянет хозяйка — будто бы невзначай. Удивится, увидев веселых караульщиков. Скажет:

«Ладно уж, заходите. Что же всю ночь на улице топтаться? Вон, уже и месяц нос в тучу упрятал. Как бы дождичек не пошел, а то вымокнете, чихать начнете».

Ну, а если хозяйка уж очень горда и недогадлива, потопчут молодцы доски мостовой, а потом и сами в дверь постучат: