Мартин Стивен - Крайняя мера

— Его личные качества — одно дело, а договор — совсем другое. Это вопрос чести, и не имеет значения, с кем я его заключил, будь то хоть сам сатана. Все условия договора нужно выполнять.

Сказать по правде, Грэшема больше беспокоило письмо. К этому времени нужно было, чтобы Трэшем уже мог скрыться, а заговор рассеялся, словно дым на ветру. Итак, письмо получено и передано по назначению, но никакие действия не предпринимаются. Что же случилось? Может быть, содержание письма оказалось слишком туманным и никого не насторожило? Возможно, король им просто пренебрег, а Сесил посчитал фальшивкой, очередной уловкой отвлечь внимание от более серьезной угрозы иностранного вторжения?

Дома Генри почувствовал нестерпимый зуд на голове и приказал принести воды и большой таз. Окунув голову в таз и намылив волосы ароматным французским мылом, он начал яростно скрести ногтями кожу. Слуги принесли по его приказу два ведра чистейшей воды, взятой из колодца при доме, а третье ведро Джейн принесла сама.

— Смываем позор, накопившийся во всем мире? — поинтересовалась девушка, выливая содержимое ведра ему на голову, покрытую мыльной пеной. Ее пальцы уверенно и нежно массировали кожу, скользили по спутанным волосам, смывая остатки пены, которые хлопьями падали в таз. В темной шевелюре Генри до сих пор сохранились отдельные рыжие прядки.

— Я должен пойти к Сесилу, — тихо сказал Грэшем.

Джейн ни словом, ни взглядом не выдала своих чувств, только ее пальцы на секунду замерли, но тут же возобновили свое плавное движение.

— Затея с письмом провалилась, — продолжил Грэшем. — Я хотел предотвратить кровопролитие, не называя имен, собирался спасти Рейли и вести себя порядочно по отношению к Трэшему. Я надеялся разогнать заговорщиков, прежде чем им удастся осуществить свой замысел. И вот я потерпел поражение. — Он откинул голову назад, чувствуя, как холодные капли воды стекают по шее и спине. Джейн заботливо накинула ему на голову полотенце. — Наш осведомитель сообщил, что к погребу приходил мужчина, который по описанию похож на Фокса. Больше никого не было. Нужно, чтобы этот погреб нашли и забрали оттуда порох. Без пороха нет и заговора.

— И как ты это сделаешь? Вывезешь его сам?

— Чтобы погреб тут же снова заполнили порохом? Или чтобы меня арестовали, как главного заговорщика? Нет уж, покорно благодарю! Я просто скажу Сесилу, что, будучи прикованным к постели, я получил известие о неком погребе, напичканном порохом, который находится прямо под палатой лордов. Я поставлю Сесила в безвыходное положение, и ему придется искать этот погреб. А ты, Джейн, в случае если я не вернусь, проследишь за тем, чтобы его непременно нашли и разоблачили заговор. Нет пороха — нет и «порохового заговора».

— А как же Рейли?

— Он в свое время сказал, что наличие чести у человека отличает его от животного. Что же более достойно с точки зрения чести: спасти моего господина от беды, которая, возможно, на него и не обрушится, или уберечь народ от очередного кровопролития — а оно непременно произойдет, если я этому не помешаю? Я вынужден вести рискованную игру с человеком, которого мне меньше всего хотелось бы видеть партнером в столь опасном деле. Сколько времени мы уже возимся с этим заговором? И до сих пор нет ни единого намека на причастность к нему Рейли. Конечно, можно сфабриковать любые доказательства, но за эти дни я многое передумал.

Порой действительно казалось, что Грэшем целыми днями и бессонными ночами только и делает, что о чем-то думает, пытаясь разобраться в роящихся в голове мыслях.

— Рейли уже однажды предстал перед судом, где отсутствовали доказательства его вины, и не было ни одного свидетеля, а все обвинения оказались ложными. Суд не пользовался популярностью среди народа и вызвал у людей возмущение. Думаю, это удивило и даже потрясло Сесила, как все, что представляет угрозу для его власти. Доказательств, подтверждающих причастность Рейли к заговору, нет, и я готов рискнуть и сыграть с Сесилом, потому что он не осмелится затеять еще один суд по сфабрикованным доказательствам, ведь после неудачи с предыдущим судебным процессом прошло совсем мало времени.

— Да ты глупец, Генри Грэшем!

— Почему? Разве я подвергаю Рейли слишком большому риску?

— Не Рейли, а себя. Ты вечно чем-то недоволен. — Джейн опустилась на колени у его ног и стала вытирать остатки мыльной пены с рубашки и рейтуз. — Ты говоришь, что человек живет лишь одной надеждой — уцелеть, но тут же сам себе противоречишь, ставя странные понятия о чести выше простой возможности остаться в живых. Ты заявляешь, что не можешь ни на что повлиять, но при этом постоянно стараешься изменить ход событий. Ты считаешь себя безжалостным, и ты действительно жесток с теми, кто тебя предал или встал на пути, но это не мешает тебе рисковать во имя чести собственной жизнью.

Грэшем бережно отвел руки девушки и поднялся.

— С сегодняшнего дня я перестаю изображать больного. Нужно жить, а не прозябать, и когда я вечером встречусь с Сесилом, то каждой клеточкой своего тела почувствую, что живу в полную силу, и это чувство умрет только вместе со мной. А потом, думаю, моему трупу будет уже все равно.

— Да, — тихо откликнулась Джейн. — Вот только мой рассудок и продолжающее жить тело никогда с этим не смирятся.

Некоторое время они смотрели в глаза друг другу в полном молчании.

— Письмо действительно существует, — объявил Кейтсби в воскресенье 3 ноября на последнем запланированном собрании заговорщиков, которых удалось собрать вместе. Известие о злополучном письме нарушило душевный покой всех, кто о нем слышал, хотя обстановка и без того была накалена до предела.

— Значит, все пропало? Следует ли мне ехать в Данчерч? — спросил, небрежно облокотившись на стол, Эверард Дигби, одетый как истинный денди в щегольской камзол в желто-лиловых тонах.

Утром он должен был отправиться в Данчерч, где в «Красном льве» собирались так называемые охотники. На них-то Кейтсби и возложил самую ответственную задачу. Именно оттуда Дигби поедет в Кумб-Хаус, который находится всего в восьми милях от Данчерча, и захватит принцессу Елизавету, а «охотники» составят костяк тех трехсот всадников, которых Кейтсби надеялся собрать.

— Я настаиваю на отсрочке, — заявил Трэшем. Том Уинтер устремил на него злобный взгляд. — Вот смотрите. — Пакет с дорожными документами со стуком упал на стол. — Я заплачу за такие же документы для всех вас. Давайте дождемся заседания парламента и посмотрим, какие он примет законы и что будет с письмом. Уедем на пару месяцев во Францию. Там нам ничто не грозит, и мы сохраним себе жизнь, чтобы приступить к делу, когда наступит подходящее время и рассеются сгустившиеся над нами облака подозрений.