Жан д'Айон - Заговор Важных

Видя, как они согласно кивают, Луи продолжил:

— Для начала я дам вам двадцать тысяч ливров. А пока вот вам тысяча на срочные расходы. Марго, вы станете вести счета и давать мне отчет.

И с этими словами он вручил им пятьдесят золотых луидоров.

Молодые люди согласились и сказали, что уедут завтра. Луи обещал предоставить им семейную карету, в которой пока никто не нуждался. Никола, прекрасно изучивший дорогу, вызвался их сопровождать.

В тот же вечер Луи отправился во дворец Рамбуйе повидать Жюли и рассказал ей о своих планах. У Жюли уже готов был длинный список первоочередных работ, а к концу недели пообещала закончить его. Она показала ему свои первые эскизы.

— Центральное здание мы не станем трогать, только отремонтируем. Стены, окружающие двор, надо восстановить и изнутри выложить красным кирпичом, полностью, вплоть до самых башен. Квадратные башни переоборудуем и превратим в жилые помещения. Из них получатся две превосходные пристройки, одна для нас, другая для твоих родителей. Главный зал станет гостиной для приемов. За счет увеличения толщины стен двор будет немного меньше, и мы замостим его камнем. Стену с подъездными воротами снесем и на ее месте поставим большую решетчатую ограду. Таким образом, дом сразу станет виден, и в нем всегда будет светло. Рвы заполним и сровняем, разобьем сад.

— Великолепно! — загорелся Луи, но тут же встревоженно спросил: — А сколько это будет стоить?

— Ну, пока не знаю… — беззаботно ответила Жюли. — Но что-нибудь придумаем… Уверена, что…

С лукавой улыбкой на устах в комнату вошла госпожа де Рамбуйе.

— Скажите, тетушка, — приветствуя хозяйку дома, защебетала Жюли, — отчего вам так весело? Нельзя ли и нам разделить ваше веселье?

— Сейчас я вам все расскажу, дитя мое. Только что у меня была принцесса де Бофор, и она сообщила, что молодой герцог де Бофор стал появляться в обществе в сопровождении герцогини де Монбазон. Подумать только, менее подходящих друг другу людей отыскать поистине трудно!

Упоминавшийся нами выше Эркюль де Роган-Монбазон был женат дважды. Во второй раз он заключил брак с Мари де Бретань.

В 1643 году Мари де Бретань, ставшей герцогиней де Монбазон, исполнилось тридцать три года, и ее единогласно признавали самой могучей женщиной при дворе. В самом деле, по отзывам Таллемана де Рео, это была настоящая великанша с необъятных размеров бюстом. «У нее сиськи в два раза больше, чем нужно!» — повторял он.

Мари де Монбазон прославилась тем, что побывала любовницей всех знатных особ: Шевреза, Суассона, Гастона Орлеанского и многих других. Судя по слухам, она так сильно нуждалась в деньгах, что ее можно было даже заказать на одну ночь!

«Пятьсот экю, и каждый горожанин желанный гость в твоей кроватке!» — гласила строфа из уличной песенки.

Забеременев, она садилась в карету и приказывала кучеру гнать по деревенскому бездорожью. Лекарство срабатывало, у нее случался выкидыш, и она с усмешкой заявляла: «Ну вот, я только что свернула шею очередному младенцу!»

Когда ее прозвали Людоедкой, никто даже не попытался оспорить это прозвище.

Два года назад она была любовницей герцога де Лонгвиля, потом герцог женился на Женевьеве де Бурбон, очаровательной сестре герцога Энгиенского. А кто возглавил список поклонников Женевьевы? Франсуа де Бофор!

Бофор, скомпрометировавший себя в заговоре Сен-Мара, вынужденный бежать и присоединиться к отцу, находившемуся в Англии.

Герцогиня де Монбазон жаждала отомстить своему неверному возлюбленному Лонгвилю, Бофор — отвергнувшей его Женевьеве де Бурбон, поэтому, увидев сближение Бофора и Монбазонов, многие решили, что дом Вандомов и дом Роган-Монбазон заключили союз против клана Конде.

А такой союз имел непредсказуемые последствия! Вслед за тетушкой встревожилась и Жюли де Вивон. — Конде и Вандомы, — задумчиво произнесла маркиза, — питают друг к другу неизбывную ненависть: оба дома претендуют на трон, но одни настоящие принцы крови, а другие всего-навсего бастарды. А любовные интриги эту неприязнь только обостряют. К тому же это означает сближение между Мари де Шеврез и Вандомами, тем более что Шеврез является дочерью герцога де Монбазон.

— Не забывайте, тетушка, есть еще герцог де Гиз и он активно поддерживает отношения с Шеврез.

— Совершенно верно, я о нем забыла; но Гиз безумец, а по тому не так опасен, как другие. Вы знаете, Луи, что он захотел вернуться во Францию и направил королю письмо с просьбой о помиловании?

— Я об этом слышал.

— Но известна ли вам истинная причина этой просьбы? По глазам вижу, что неизвестна. Так вот: Гиз хочет еще раз жениться! На этот раз он выбрал мадемуазель Понс, придворную даму королевы.

Архиепископ Реймса Генрих де Гиз, состоявший в родстве с герцогом де Шеврез, при Ришелье заработал смертный приговор за двоеженство (который потом заменили ссылкой). За то, что, будучи архиепископом Реймса, женился, да еще на двух женщинах одновременно. Он принимал участие в мятеже герцога Бульонского, выступившего в 1641 году против короля. А сейчас он хотел вернуться во Францию, чтобы расторгнуть оба предыдущих брака и заручиться согласием своих сторонников на третий брак.

— Понимаю, — задумчиво произнес Луи. — Если Гиз ищет друзей, способных ему помочь, он, разумеется, обратится к бывшим союзникам Вандомам и к родственникам, таким, как Мари де Шеврез. И вместе с семейством Роганов эти люди могут стать силой, способной раскачать корабль под названием Франция.

Следующие два дня Луи, переодевшись и загримировавшись, провел в таверне «Большой олень» и в соседних с ней кабаках, пользовавшихся исключительно дурной славой.

Он пытался выйти на след.

Но в подозрительных заведениях, завсегдатаями коих были находившиеся на самом дне общества — носильщики, грузчики, попрошайки, бандиты, вооруженные до зубов, потаскухи, бесстыдно демонстрирующие свои прелести, калеки, покрытые страшными язвами, [47] Эти «калеки» рисовали на руках и ногах язвы, чтобы просить у церквей подаяния, уверяя, что деньги необходимы им для паломничества к святым местам, где они исцелятся. солдаты-дезертиры, — он сумел обнаружить только поддельные вина и прочие гремучие смеси. Для неподготовленного желудка стаканчик такого напитка мог вполне стать смертельным.

Чем больше он расспрашивал о Пикаре, которого здесь хорошо знали, тем крепче становилась его уверенность, что Пикар действительно исчез несколько недель назад. Сведений о Хорьке и его друзьях ему тоже удалось собрать немного. Но зато ему повезло, когда он показал портрет Живодера, изготовленный для него по приказу Гастона.

В тот вечер Луи в очередной раз натянул дырявый колет с засаленными рукавами-буфами, зауженными книзу, закутался в старый плащ, некогда принадлежавший его деду, нахлобучил бесформенную бархатную шапку и отправился в кабак «Три мавра», на улице Гийома Госса.