Сергей Зайцев - Секира и меч

– Одно твое слово, и я ее убью!…

– Нет! Не смей! – твердо прошептал Щелкун. – Я должен ее победить. Я не встречал еще такой твари, которая бы выдержала мой взгляд…

И он продолжал нечто внушать змее взглядом. Это была довольно опасная игра, ибо никто не может с уверенностью сказать, что вдруг стукнет в голову коварному гаду.

Глаза змеи были мутно-свинцовые, подслеповатые, зловещие. В них как бы застыла смерть.

Волк спросил:

– Ты, Щелкун, в своем ли уме? Не достаточно ли уже соперничать в долготерпении с гадом?..

– Ш-ш-ш… – был ему ответ.

И тут змея не выдержала. Она отклонила голову еще дальше назад, кольца ее пришли в движение. Змея с легким соломенным шелестом соскользнула с камня и поползла прочь.

Щелкун, удовлетворенный, улыбнулся; глаза у него опять были живые и мягкие. Они стали – как синий бархат.

– Я над всеми зверями царь, – признался Щелкун. Глеб и Волк переглянулись. У побратима их порой бывало необъяснимое настроение.

Когда крестьяне добрались наконец до берега пролива, то встретили там еще много спасшихся людей. Посчитались. Всего их здесь собралось около тысячи. И потом по одному, по двое подходили еще.

Они ждали, что, может быть, за ними придет корабль. Они кричали и прыгали на берегу. Но корабля все не было. Тогда крестьяне принялись жечь костры.

Однако император как будто не понимал, что эти костры означают.

Однажды крестьяне нашли на берегу старую рассохшуюся лодку, наверное, утерянную кем-то и выброшенную здесь штормом. Обрадовались этой находке.

Кое-как лодку подлатали и несколько смельчаков отправились в ней на тот берег. Это было опасное путешествие, потому что лодка основательно протекала; к тому же грести приходилось обычными палками. Но, верно, уж Бог посчитал, что достаточно испытаний выпало на долю этих несчастных людей, и не потопил лодку.

Узнав, что это остатки крестоносного войска жгут костры на том берегу, греки сжалились. Они послали за злосчастными галеру.

Огромный город поглотил этих людей, как толпа поглощает одного человека, как вода при разливе реки поглощает островки суши…

Это был поистине великий город: укрытый за могучими стенами, возвышающимися друг над другом в иных местах в два, а то и в три ряда, омываемый водами с трех сторон – водами Пропонтиды, пролива Босфор и залива Золотой Рог, – застроенный великолепными дворцами, роскошными храмами, иссеченный вдоль и поперек красивейшими улицами идеальной прямизны, украшенный памятными стелами и колоннами. Неприступный и прекрасный, древний и мудрый, сильный и величественный – царственный Константинополь, твердыня христиан.

В этом городе Глеб и побратимы провели зиму. Многие из их новых друзей тоже остались здесь: Васил нашел себе приют в монастыре святого Георгия – за пищу и предоставленный кров он платил тем, что писал иконы, и скоро стал весьма знаменит этим своим умением; также он переписывал книги – у Васила были острый глаз и твердая рука, строчки у него получались ровные, не наезжали друг на друга, буквы были красивые, а каждый инициал вызывал у монахов восторг; Василий Болгарин – так скоро прозвали его; Гийом обрел себе кров на Ипподроме, здесь всегда требовались хорошие кузнецы, а Гийом был хороший кузнец – это доподлинно известно многим; Генрих и Франсуа работали в гавани на разгрузке и погрузке кораблей; при гавани же и жили; временами ночевали прямо в трюмах, и тогда их было нелегко найти; Моника, которая тоже, оказалось, избежала гибели (она рассказывала, что в битве даже прирезала одного знатного разряженного турка) и однажды случайно встретилась побратимам на рынке, перебивалась мелкими заработками: то приберет в доме нерадивой хозяйки, то постережет покой тайных любовников, то прогуляет малыша, то поможет в проведении праздника; а в остальное время попросту нищенствовала; поскольку она уже была стара и некрасива, то никак не могла иначе устроить свою судьбу.

Глеб, Волк и Щелкун жили в районе Пера, что за заливом Золотой Рог. Кроме греков, в районе этом – небогатом, шумном, густозаселенном – жили еще русские, болгары, иудеи, половцы, латиняне, турки, фряги, варяги, арабы и еще многие и многие, имени которым наши побратимы даже не знали. Были тут торговцы, ремесленники, моряки, рыбаки, наемные воины, были и те, кто жил ночным разбоем.

Глеб и побратимы ловили рыбу в заливе – с берега или прямо с моста, тут же жарили ее в жаровнях, на углях, тут же и продавали. Иногда продавали рыбу на площадях или в гавани Вуколеон, во время праздников – на Ипподроме. Также побратимы приноровились разносить по домам воду. А в холодные зябкие дни продавали на улицах воду подогретую и подслащенную медом. Тем кормились. Не голодали. Но заработка этого только на еду и хватало. Когда похолодало и начали побратимы зябнуть ночами, а на теплую одежду номисм не доставало, они просто пошли за город на Эгнатиеву дорогу, остановили какого-то богатого купца, разбросали слуг, его охраняющих, и отняли тугой кошелек. Того кошелька им хватило и на одежду, и на обувь, и на жилье, и на вино, и на женщин – чтоб не скучно было время проводить. Да, если побратимы хотели женщину, они покупали женщину. Хорошую молодую женщину можно было купить где угодно. Немного поторговавшись, можно было взять ее почти бесплатно. Выбор на улицах был на любой вкус: белые нежнотелые северянки; горячие страстные смуглые южанки с черными как смоль волосами; полные тайны африканки; восточные женщины с раскосыми глазами… Этот товар, в отличие от хлеба, стоил недорого. Всем известно, что в трудные времена хлеб дорожает, а женщины дешевеют.

Жили побратимы у старой вдовой иудейки Сарры, которая одна, давно уже без помощи мужчины, растила двух дочерей-толстушек.

Дом у Сарры был некогда выстроен из кирпича и камня. На два этажа. Внизу – в лавчонке – муж Сарры, горшечник, когда-то продавал свой товар. Наверху было шесть жилых комнат – маленьких, как гнезда птиц. В двух из них – через террасу с краю – жили побратимы; еще в двух – иудейские купцы Иосиф и Лев. Оставшиеся комнатки занимала сама хозяйка с дочерьми. Лавчонку Сарра тоже сдавала. Иосиф и Лев, а иногда и кто-нибудь другой из торговцев, хранили там свои товары. С платы за жилье и существовала довольно безбедно небольшая семья Сарры.

Одно время Сарра присматривалась к своим новым жильцам. Глеб ей явно нравился. Как мог не понравиться старой женщине ясноглазый светлокудрый великан с открытым лицом и к тому же не жадный? Но на побратимов она поглядывала искоса.

Как-то она спросила у Глеба:

– А тот почему все зубы скалит, будто хочет укусить? И почему он всегда рычит, а не говорит?

– Волк? – переспросил Глеб.