Владимир Понизовский - Ночь не наступит

Над тюремной стеной голубело весеннее небо. А во внутреннем дворе была еще зима. За долгие месяцы нанесло много снега, его не расчищали, и он поднялся почти вровень с окном — метра на полтора. И край ограды, утыканный шипами, приблизился. До гребня метра два с половиной, не больше. Если бы веревка и крюк, перемахнуть через такой — пара пустяков. Но как выбраться из камеры? И что там, за стеной?..

Через час дверь отворилась. В сопровождении надзирателя в комнату вошел писарь.

— Герра директор велели передать лекарство от доктора. Принимать четыре раза, через два часа! — громко оттарабанил он, подходя к столу и выкладывая пакетики. И одновременно, загородившись спиной от стражника, вынул из-под сюртука небольшой сверток.

Красин спрятал сверток под мышку, отвернулся к окну:

— Спасибо.

Когда дверь затворилась, он, стоя спиной к дверному глазку, развернул тряпицу. В ней оказались две стальные пилки, кольца и ручка для крепления, веревка с рыбацким якорьком-кошкой на одном конце, банковский двадцатипятирублевый билет и записка.

В записке говорилось, что в воскресенье, в десять часов вечера, все будет подготовлено к побегу. Леониду Борисовичу надо лишь перепилить решетку окна и перебраться через забор. Свет в камере гасят в девять вечера. Когда решетка будет перепилена и Красин будет готов, он должен зажечь листок и поднести его к окну, дважды махнуть им. С обзорной вышки на Папуланпуисто ему ответят двумя вспышками электрического фонарика. Это значит, что за стеной Леонида Борисовича ждут.

Красин посмотрел на гору за заливом, освещенную последними лучами солнца. На темнеющем небе проступали переплетения вышки. Ему показалось, что он даже видит на верхней площадке маленькую фигурку. «Как некстати приступ!..» Он сжал кулаки, пальцы были вялыми. Усилием воли он заставил напрячься мускулы. «Ничего, еще посмотрим, кто кого!..»

Он закурил. Посмотрел на блеклый огонек спички. Надо сжечь записку. Но у него нет больше ни клочка бумаги. Увидят ли огонек спички с горы? Вряд ли... Он сохранит бумажку и ею подаст сигнал. Леонид Борисович спрятал записку в щель между стеной и подоконником, веревку с кошкой — в подушку. «Жестковато, да не беда. Теперь некогда будет спать».

Он собрал пилку. Подошел к окну. Прутья решетки на окне лазарета были не очень толстыми, не то что в других камерах. Но чтобы пролезть сквозь них, надо перепилить и отогнуть два горизонтальных и один вертикальный. Он осторожно провел пилкой по пруту. Раздался скрежещущий звук. На пруте обозначилась щербинка. Пилка закалена хорошо, сталь отличная, а решетка мягкая. Леонид Борисович произвел в уме нехитрый расчет. Получилось: в день по три часа, и все будет в порядке. Но звук? Переполошишь всю тюрьму. Надо место перепиливания обернуть мокрой тряпицей и пилку тоже. И держаться за прут рукой, тогда звук будет поглощаться. Но надзирателю в коридоре может показаться подозрительным, что арестованный все время торчит у окна. Да и наружный часовой обратит внимание. Надо потребовать у директора какую-нибудь книгу.

Леонид Борисович почувствовал, как к горлу подкатывается дурнота, режет глаза. Во рту была нестерпимая горечь хинина. Ничего, ничего... Надо взять себя в руки!.. Удачно, что створки окна распахиваются наружу, а решетка по эту сторону, перед стеклом. Днем он сможет открывать окно; мол, ему необходим свежий воздух, пусть и холодно... Тогда звук пилы будет отчасти поглощаться внешними шумами.

Он стоял у окна, вполоборота. В левой руке — книга, лицо обращено к страницам. А правая, только кисть правой, как будто он что-то раскрашивает, методично водит по пруту. Две минуты... пилка тонет в рукаве, Он переворачивает страницу. И снова — как кисточкой с краской.

Перерывы на прием пищи, на прогулку в глухом, огороженном треугольнике двора (во время прогулки он старается определить, где лучше перебраться через тюремную стену, за какой из шипов на ее гребне надежней зацепить кошку), короткий сон — и снова к окну.

Его бил озноб, захлестывали волны жара, обливал липкий пот. Ноги делались ватными, подкашивались. Сверхчеловеческим усилием воли, в котором концентрировалось все — и жажда жизни, и стремление продолжать борьбу, и закалка всех лет подполья, он заставлял себя стоять у окна. Только бы не потерять сознание. Только бы не потерять!..

Пик приступа миновал. Он почувствовал себя лучше. Только не было силы в руках и кружилась от резкого спада температуры голова.

Хватит ли у него сил, чтобы вскарабкаться по веревке на стену, перевалить через забор?..

В субботу к вечеру были разрезаны уже два горизонтальных прута и он заканчивал перепиливать третий, вертикальный. Чтобы отогнуть их, понадобится лишь несколько минут. Он нажмет всем телом.

Перевернута страница. Пилка выскользнула из рукава. Ж-жик... ж-жик... ж-жик...

Что-то звякнуло. Глазок на двери?.. Он остановился, прислушался. Нет, за дверью, в коридоре лазарета — тишина. Сегодня и завтра — облегченные наряды. Половина служак разошлись по домам. Тихо. Просто сдают нервы.

Он перевернул страницу. Бросил взгляд в окно, на Папуланпуисто, на вышку, и снова: ж-жик... ж-жик...

Дверь разом распахнулась. В проеме несколько человек: директор, надзиратели, еще кто-то.

— Руки! Руки вперед!

«Записка! — обожгло его прежде всего. — Ах, черт!» Он выколупнул из щели записку и неприметным движением выбросил ее в распахнутое окно. Неторопливо, с удивленной улыбкой, понимая, что все пропало, обернулся к ворвавшимся в камеру:

— В чем дело, господа?

— Руки вперед! Отойти от окна!

Имею честь донести Вашему Высокопревосходительству следующее:

В субботу 22 марта (4 апреля) с. г. около 9 час. вечера сторож лазарета при Выборгской губернской тюрьме доложил начальнику тюрьмы, что содержащийся в тюрьме инженер Леонид Красин, из Империи, пилит железную решетку перед окном в своей камере и, таким образом, подготовляет себе побег из тюрьмы. Начальником тюрьмы немедленно были приняты меры к пресечению попытки: к лазарету были поставлены караульные, а Красин был подвергнут телесному осмотру. При осмотре найдены рукоятка, сделанная из никелированной стальной проволоки, и пильное лезвие, длиною в 12 сантиметров, шириною в 1,5 сантиметра, два маленьких стальных кольца для прикрепления пильного лезвия к рукоятке, кредитный билет 25-рублевого достоинства.

Под окном камеры Красина найден кусок бумаги, исписанный шифром, но при детальном ознакомлении удалось установить, что в записке обозначена система световых сигналов между тюрьмой и находящейся на горе Папула башней. Об этом сообщено городской полиции, откуда высланы агенты сыскного отделения в Папулаский парк для наблюдения за башней. В то же время усилена полицейская охрана у тюрьмы.