Владимир Буртовой - Щит земли русской

Чуть погодя над туманным Заросьем высоко в небо поднялись столбы темного и густого дыма, клонясь верхами к северу. Далеко от края земли Русской до Белгорода, верст восемьдесят. Но долго ли степным коням покрыть это расстояние? Только сила задержит стремительный скок коня, вырвавшегося на простор проторенной дороги. А где ее взять — эту силу?

Славич укрыл вторую часть заставы в густых зарослях бузины и ракитника и сам встал здесь. От леса под уклон шло займище — сотни четыре шагов, не боле. Слева — непролазные и крутобокие овраги. А справа густой орешник укрыл дружинников Тура. Между Славичем и Туром узкое между лесье вело от брода в поле — прямая дорога на Киев. По ней-то и ринутся находники, если перейдут Рось.

— Идут! Идут! — донеслись до Славича возбужденные молодые голоса. Он посмотрел мимо зарослей на пойму, потом за реку, скользнул взглядом по крутому берегу вверх от воды и увидел, как сквозь поредевший и подернутый синевой туман на правом берегу реки возникли расплывчатые и оттого казавшиеся огромными фигуры всадников.

— Микула, — тихо, не оборачиваясь, обронил Славич, — скажи старым воям, пусть в сече берегут небывальцев.

Много их, небывальцев, у Славича в заставе, почти каждый пятый дружинник. А первый бой хмельным медом кружит голову. Не заметит юный русич, как печенег либо копьем собьет, либо сбоку мечом подсечет!

— Бродом уже идут, — услышал Славич приглушенный волнением голос Ярого: от реки неслись резкие гортанные крики, ржание коней и плеск воды. — Пожаловали! Не много у князя меду осталось, да настоян он крепко. Попотчуем досыта незваных гостей!

Славич слушал Ярого и считал выбиравшихся из реки печенегов. Две сотни насчитал, но много еще осталось в реке, прикрытой растрепанным туманом.

— Печенегов больше нас числом, но за нами сила первого удара! — Славич сказал это громко. Знал, что ближние услышат и передадут дальним. Потом Славич вынул из ножен меч, к Ярому повернулся: у старого дружинника, спутника князя Святослава еще по византийским походам, четко обозначились на лице неровные шрамы — под левым глазом, на скуле.

— Побьют меня — доведешь заставу под руку воеводы Радка, — сказал Славич. — Только зря воев по дороге не теряй.

— Так и сделаю, Славич. — Ярый знал, что в заставе он второй по ратному опыту после сотенного, потому и добавил просто, не рисуясь: — Береги себя, Славич, ты нужнее.

Но Славич больше не успел сказать ни слова: справа от реки раздался короткий, как выдох умирающего, стон. Это разом выпустили стрелы дружинники сотенног Тура.

Печенежский каган Тимарь послал передовой полк разведать брод через Рось. И полк прошел брод. Тимарь повелел узнать — далеко ли застава русичей? Полк встретил ее, приняв ранним утром в свои тела сотни белохвостых стрел. Упали на мокрую траву первые печенеги, предсмертные крики огласили займище.

Степные всадники увидели русичей у брода. Под тусклыми из-за тумана лучами солнца сверкнули обнаженные кривые мечи, склонились для удара длинные копья. Передовой полк печенегов стал разворачиваться на Тура.

Славич привстал в седле, вскинул вверх правую руку. Сверк нуло над шеломом широкое лезвие меча, а потом плавно склонилось в сторону врага. Повинуясь знаку сотенного, большая половина заставы двинулась из леса. Над головами дрогнули влажные ветки деревьев, на прохладное железо шеломов, на темные кольчуги посыпались тяжелые капли росы. Еще взмах меча — и метнулись стрелы в гущу печенежских тел.

Займище захлестнули многоголосые крики испуга, отчаяния и боли. С людскими криками смешалось ржание подбитых коней, и вот уже робкие пятятся к броду, помышляя о своем лишь спасении. А Славич обернулся к заставе и, не таясь, зычно позвал за собой на сечу:

— Ну, русичи! — кинул меч в ножны и ринулся по склону берега к реке, нацелив заставу в неприкрытую спину печенежского полка. Тяжелое копье слегка раскачивалось в полусогнутой руке, расписанный красными узорами щит прикрывал лицо от случайной стрелы. Встречный ветер трепал русые, с сединой, волосы и рассекал бороду надвое — к плечам. Черноусый молодой печенег не смог закрыться щитом, легко пропустил сквозь тело копье, повис над седлом. Его конь присел на задние ноги и, захрипев, попятился.

Дружинники заставы Славича бились зло, крепко бились; знали: числом не возьмут, надобно умением и отвагой. Велика цена этой сече!

Поглощенный схваткой, Славич нет-нет да и поглядывал по сторонам. Коли на тебе застава, умей не только сам колоть да рубить — дружинников своих не упускай из виду. Горько ведь потом казниться, когда того да другого недосчитаешься.

Вот справа и уже не так далеко качается над людскими головами высокий Тур — ни дать ни взять Перун-громовержец!

Славич невольно усмехнулся. Сколько тому, поди… Да, девять зим минуло, как крестил князь Владимир дружину и народ русский. Приняли русичи новую веру и Бога нового, карающего и всепрощающего, а вот поди ты — старое отзывается. Да ведь и то: как ни чиста, по словам людей книжных, новая вера, а старая — своя. Привычная. Спокон веков от отца к сыну передавалась…

Рядом со Славичем со стоном повалился из седла дружинник — печенежская стрела прошла шею навылет, змеиным жалом высунулась с правой стороны.

— О боги! — выкрикнул Славич, вскинул щит, отбил темное хвостатое копье и сам ударил, вложив в этот удар всю силу плеча. Привстал в стременах осмотреться.

— Зарвался, небывалец! — словно очнувшись, не удержался от упрека Славич, когда увидел, как далеко вперед вырвался Янко, сын кузнеца Михайлы из Белгорода. Он уже едва успевал отражать удары, сыпавшиеся с двух сторон: степняки обходили его, отрезая от своих. Товарищ Янка Згар схватился с дюжим всадником, и ему нелегко приходится, больше на щит надеется, закрываясь от опытного мечника. Отстал, увязнув в сече, и Микула — его теснили сразу трое.

Славич поспешил на выручку к Янку, которому хуже других.

«Один. Еще один», — непроизвольно считал он степняков, которых доставало его страшное копье, и досадливо крякал, ощущая сквозь кольчугу хлесткие удары кривых мечей. Кольчуга хрустела, но пока держала. У виска что-то взвизгнуло. Понял — стрела рядом просвистела. Ага, вот это кто! Впереди спешившийся печенег — коня, что ль, свалили у него? — дергаясь, накладывал новую стрелу на лук. Но не успел натянуть тетиву — копье Славича вошло в смуглую короткую шею. Скорей, скорей! — Славич рвался к Янку. Прикрыть небывальца, собой заслонить. Не дай, Перун, Михайло лишиться сына — надежды своей и опоры в старости!..

— Слушай меня, Янко! — срывая голос, стараясь быть услышанным, кричал Славич. — Назад! Отходи назад. Янко-о!

Он чувствовал, что не успевает. Рядом падали с коней свои и печенежские всадники, падали часто, и казалось, не будет конца этому ненасытному разгулу смерти.