Глеб Голубев - След Золотого Оленя

— Да, Шевелев и Дюбрюкс высказали эту гипотезу. Откуда вы знаете такие подробности, Андрей Осипович?

— Читаю всякие популярные книжицы. Подковываюсь, чтобы вам от меня побольше пользы было. Как говорится, ученье — свет, знание — сила, — засмеялся он. — Значит, были такие предположения?

— Были.

— И кажется, оправдались? Говорят, известный рентгенолог, профессор Рохлин, занимающийся изучением болезней древних людей по их останкам, недавно подтвердил это предположение Дюбрюкса и Шевелева?

— Да. Но почему это вас заинтересовало?

— А я по аналогии такую версию разработал: не с подобным ли случаем и мы столкнулись? Не изображен ли на нашей вазе именно этот древний покойничек, чей пробитый череп вы держите в руках. Помните, там среди других сценок есть и такая: знатный воин лежит на земле, а древний лекарь или жрец вроде ему голову долбит? Может, это зарисовка с действительности? Тоже эпизод из жизни вождя, похороненного в здешнем кургане? Заказали специально к похоронам вазу, изобразив на ней памятные эпизоды из его жизни. Возможно?

Я задумчиво кивнул.

— Дырочка-то уж больно аккуратная, — продолжал рассуждать бывший следователь, взяв череп в руки и указывая на отверстие в нем. — По-моему, появилась она явно не после смерти воина. Уж, поверьте, в продырявленных черепах я немножко разбираюсь.

— Думаете — трепанация черепа?

— А что? Операция, конечно, сложная. Но, кажется, и в те времена ее уже умели делать?

— Да.

— Так вот, если бы удалось доказать, что на Матвеевской вазе изображен и портрет, и, так сказать, памятные вехи жизни этого вождя, череп которого лежит перед нами, мы получили бы еще одно весьма веское подтверждение: драгоценности выкопаны Смирновым именно здесь, в Гнатовой могиле.

— Вы думаете, возможно как-то проверить вашу гипотезу?

— Есть у меня в областном управлении еще один старый приятель, — задумчиво произнес Андрей Осипович.

— Тоже маг и волшебник? — засмеялся я.

— Точно, только этот как раз по челюстям и скелетам. Эксперт по судебной медицине. Учился у того самого профессора Рохлина. Сейчас, впрочем, этот Костя Заметаев уже сам профессором стал. Покажем ему, он все выяснит.

На следующий день мы уже были в Днепропетровске. Андрей Осипович сразу отправился с черепом и осколками посуды к своим волшебникам. Вернувшись, привез мне бронь на вечерний самолет в Киев.

— Летите и будьте спокойны, — сказал он. — Вы там берите за горло свое начальство, а я тут стану экспертов теребить, чтобы не тянули с заключениями. Как только бумажки получу, в тот же день ждите меня в Киеве.

Я попробовал было опять заговорить о деньгах ему на дорогу, но Андрей Осипович отмахнулся:

— А вы разве за казенный счет раскопки вели? Что-то я не заметил, когда вы у Непорожнего командировку отмечали. Бросьте, старого следователя не проведете. Почему же мне вы такой роскоши позволить не желаете, чтобы я в Киев за свой счет слетал?

Петренко встретил меня так сурово, что я даже не решился ему рассказать о наших находках до выяснения результатов экспертизы.

— Значит, ты меня обманул? — насупился он. — Вот для чего, оказывается, отпуск просил. Поставил под угрозу срыва летнюю практику и экспедицию! «По семейным обстоятельствам». А я, дурак, поверил. Это по-товарищески?

— Но ты не хотел меня так отпускать.

— Хотел, не хотел… Рассуждаешь, будто у нас тут частная лавочка. Дело прежде всего. И дружба дружбой, а служба службой, давай договоримся раз и навсегда!

Что я мог ему сказать?

К счастью, на следующее утро раздался звонок в дверь моей квартиры. Я открыл ее, увидел сияющего Андрея Осиповича, и на душе сразу стало легче.

Пока жена хлопотала насчет завтрака, мы с ним уединились у моего рабочего стола. Андрей Осипович достал из портфеля несколько бумажек со штампами и печатями.

— Ну, с черепками полное совпадение, — торжественно сказал он, — тут сомнений никаких, вот заключение.

— Значит, доказано, что Смирнов выкопал Оленя и вазу в этом кургане?

Андрей Осипович замахал руками:

— Я говорю лишь про посуду. Всю ее лепили женщины из одного племени. Это подтверждает совпадение по многим признакам отпечатков на всех черепках, найденных и сейчас и раньше. Насчет же вазы и Оленя ничего сказать не могу. Вот если бы у нас были образцы отпечатков пальцев Ставинского и Смирнова, мы бы их сравнили с, теми, что, возможно, остались на вазе. А сейчас, к сожалению, в этом отношении криминалистика вам помочь не может. Происхождение вазы и Золотого Оленя вам уж придется устанавливать самим. Кстати, у вас ведь не подлинник его, а подделка, не забывайте, — добавил он со смиренным видом. — Ну а теперь о костях. С ними тоже никаких загадок нет. Три, как мы и предполагали, человеческие. Принадлежат мужчине лет сорока пяти — пятидесяти. Возраст вполне совпадает с изображением на вазе. Остальные кости — свиные.

— А домашней свиньи или дикой?

— Этого, к сожалению, экспертиза определить не может.

Я вздохнул. А Клименко с многозначительным видом положил на стол еще одну бумагу на официальном бланке:

— Это насчет черепа.

«Заключение комплексной криминалистической и судебно-медицинской экспертизы.

22 апреля 1971 года в областную научно-исследовательскую лабораторию судебных экспертиз поступила на исследование часть человеческого черепа без нижней челюсти, предположительно, из древнего скифского погребения…» — начал поспешно читать я, бегло проскакивая пространные описания, чтобы поскорее добраться до главного.

«Осмотр и исследование. Череп имеет несколько убегающий назад лоб. Умеренное обызвествление места прикрепления выйной связки…» Дальше, дальше… «Выводы». Так… Ага, вот оно!

«Неопровержимым подтверждением того, что данное отверстие является трепанационным, служит характерная замыкающая пластинка, прикрывающая губчатое вещество (диплоэ). Она соединяет наружную и внутренние пластинки черепного свода на всем протяжении, что свидетельствует о полном заживлении трепанационного отверстия после операции без каких-либо осложнений. Нет также растрескивания, которое можно было бы выявить за пределами отверстия, как и следов периостита или преодоленного остеомиелита. Все это свидетельствует, что сложная операция была проведена весьма эффективно и на высоком уровне. Судя по состоянию отверстия, мужчина, перенесший операцию, прожил после нее не менее 2—3 лет, а возможно, лет 5—10 или даже больше.

Поскольку на приложенном к фрагменту черепа снимке сценки, изображенной на древней золотой вазе, находившейся, видимо, в том же погребении, запечатлен, несомненно, момент операции на черепе, можно допустить, что данное изображение относится именно к тому человеку, чей череп с трепанационным отверстием представлен для экспертизы, поскольку подобные операции в те времена, конечно, были большой редкостью.