Глеб Голубев - След Золотого Оленя

В период расцвета скифская культура была распространена на огромной территории от Карпат до Алтая. Всюду при раскопках погребений того времени археологи находят одинаковые украшения в зверином стиле, одно и то же оружие и настолько похожие предметы конской сбруи, словно ими снабжала кочевые стойбища, разделенные тысячами километров, одна мастерская.

Теперь, надеюсь, читателю понятно, как интересны были для нас сценки из скифского быта, изображенные древним художником на замечательной вазе. И все же они не столько проясняли загадки, сколько, пожалуй, добавляли поводов для размышлений и споров.

Важнее всего было, конечно, выяснить, где же именно грабители выкопали из кургана эти сокровища, каким-то загадочным путем очутившиеся потом в подполе на окраине Керчи. Но это было очень нелегко. По этому вопросу мнения особенно резко разделились.

Довольно дружно мы пришли, пожалуй, к одному выводу: искать родину Золотого Оленя надо не в окрестностях Керчи и вообще не в Крыму.

Возле Керчи и, можно сказать, даже прямо на ее улицах и огородах местных жителей были сделаны находки, ставшие украшением скифской коллекции Эрмитажа. Всемирно известны сосуд из Куль-Обы со сценками из военного быта скифов, золотая гривна — нашейное украшение в виде жгута из шести толстых проволок с изображениями всадников на концах, прекрасные золотые подвески, фиал для торжественных застолий, множество всяких мелких бляшек и украшений. Прямо на окраине города высятся прославленный Золотой курган, Царский, Змеиный. С высоты горы Митридат видна за ними цепочка сторожевых курганов. Их называют Юз-Оба, «сто холмов» по-татарски. Но на самом деле их гораздо больше, и многие еще не раскопаны. Это скифские погребения, но и в украшениях, которые в них находят, и даже в самом устройстве погребений чувствуется сильное греческое влияние.

Уже при беглом сравнении нашего золотого красавца с оленем, найденным в прошлом веке при раскопках Куль-Обы, становилось ясно: они весьма отдаленные родственники.

Золотую бляшку в виде оленя для погребения знатного скифа в Куль-Обе сделал греческий мастер, подражая скифскому звериному стилю. Но фигура оленя получилась у него скованной, безжизненной. Откинутые на спину могучие рога слились с туловищем, отяжелив его и заставив прогнуться спину. А ради пущей красоты по всей фигурке оленя греческий торевт разбросал в разных местах еще чисто декоративные фигурки других животных: скачущего зайца, лежащего льва, барана, грифона.

Как все это было далеко от благородной простоты и грациозности нашего красавца!

— Но и не сибирская работа, Николай Павлович. У всех «сибирских» оленей вперед торчит один рог, а тут два. Да и вся манера исполнения иная.

— Не сибирский — бесспорно. А вот более точно привязать его к какому-нибудь месту в европейской Скифии, пожалуй, так же нелегко, как и вазу.

Н-да… Где же искать родину нашего Золотого Оленя? Где находился тот курган, из которого его выкопали грабители? Не в Крыму и, к счастью, кажется, не в Сибири.

Так я и размышляю и вдруг слышу:

— Присмотритесь внимательнее, какая морда у оленя. Вам не кажется, что в ней есть нечто от лося или, пожалуй, скорее от лосихи? Тупоносая, с горбинкой, губы толстые, добродушные. Подобные изображения находили в лесостепной полосе.

— Ничего похожего!

— Нет, пожалуй, Николай Павлович прав. Есть что-то лосиное.

— Ну художественная схожесть, свидетельство, к сожалению, весьма туманное. Даже точные копии могут оказаться в местах, весьма отдаленных друг от друга. Вспомните Чертомлыцкий горит. Точно такие же обкладки налучников, сделанные явно с одной формы, нашли ведь и в Мелитополе, и в Елизаветинской на Нижнем Дону, и под Винницей. Мне кажется гораздо более ценным другой признак: содержание бытовых сценок. Все они, в общем-то я имею в виду сценки из мирной жизни, говорят скорее о быте достаточно оседлом…

— Да, конечно, сценка пахоты…

— А этот строитель!

— Мне думается, все же искать надо где-то на землях царских скифов! Уж очень богатым было погребение.

— По-моему, тут явно изображено столкновение двух разных племен, — сказал я. — Одно, возможно, кочевое, другое более оседлое. Не случайно же все пешие без бород, а конники — бородатые.

— Конечно, Геродот, разделяя скифов на царских, кочевых, пахарей, земледельцев, алазонов и каллипидов, наверняка подразумевал под каждым названием не одно племя, а целую группу их, близких по хозяйственному укладу, месту обитания и положению в племенном союзе, — вдумчиво и неторопливо, как он любил, начал рассуждать Николай Павлович. — Разумеется, не из шести же всего племен состоял этот союз — могучее степное государство. Несомненно, скифских племен было много, и некоторые порой враждовали между собой. Но те доказательства принадлежности изображенных в схватке воинов к разным племенам, какие вы привели, Всеволод Николаевич, мне кажутся недостаточно убедительными. Вспомните Солоху. Там тоже конные борются с пешими…

— На гребне? — нетерпеливо подхватил Виктор Лесновский, талантливый молодой археолог, несколько лет назад раскопавший интереснейшее скифское погребение в кургане прямо на окраине Керчи. — Конечно, на нем явно все скифы — и пешие, и конные.

— И все бородатые…

— Не только на гребне, — продолжал Николай Павлович. — А на Солохском горите? Весь этот изумительный налучник украшен военными сценками. И там, как и на этой чудесной вазе, бородаты лишь всадники. Все пехотинцы же, с которыми они сражаются, — безбороды. А и те, и другие, несомненно, скифы.

— Да, пожалуй, вы правы, Николай Павлович, — согласился я.

— Но вам не кажется примечательным, что здесь, на вазе пешие явно одолевают конных, успешно отражают их натиск? Значит, именно пешие, если так их назвать, и заказывали художнику вазу, чтобы увековечить свою победу.

— Да, Всеволод Николаевич, пожалуй, прав, — поддержала меня, правда не очень уверенно, Анна Матвеевна. — Побежденные своим поражением, наверное, хвастать не стали бы. Тут в самом деле, возможно, запечатлена какая-то важная битва между разными племенами.

— Кто же тогда были эти пешие? Скифы-пахари? Скифы-земледельцы? Или невры? Будины?

— Ну нет. То, что все они — скифы, пусть даже из разных племен, по-моему, бесспорно. Полное сходство и одежды, и оружия, как и на Солохских украшениях.

— Конечно. А подвески? На них явно изображена змееногая богиня. Волосы, посмотрите, прямо переходят в какие-то извивающиеся жгуты, вроде змей. Змееногая была божеством, связанным с Днепром-Борисфеном. Так что, мне кажется, и искать курган, откуда все это выкопано, надо в Приднепровье.

— А точнее? На землях царских скифов или пахарей? И те и другие жили возле Днепра.