Гарри Тертлдав - Череп грифона

— Да, это верно. Нелегко оставаться свободным и независимым полисом — по-настоящему свободным и независимым — в наши дни. По правде говоря, начинаешь чувствовать себя килькой посреди косяка голодных тунцов.

— Не спорю, — ответил Филодем.

И снова в его устах это прозвучало немалой уступкой.

«Когда дело касается Родоса, мы начинаем сходиться во взглядах, — подумал Менедем. — Но едва лишь речь заходит о нас самих…»

Он пожалел, что предложил отцу вставить изумруд в оправу и подарить Бавкиде. Отец вполне мог сказать жене, что Менедем якобы поступил так, чтобы доказать: его не заботит возможный дележ наследства с сыновьями, которых она родит. А ведь Бавкида может именно так все и понять и почувствовать облегчение… Или может подумать: «Менедем дал мне этот восхитительный камень». А если Бавкиде такое придет в голову, как она тогда поступит? И как поступить тогда ему самому?

Соклей успел уже трижды проверить все на борту «Афродиты», но это не помешало ему как следует осмотреть все еще раз. Включая череп грифона, надежно завернутый в парусину и лежащий неподалеку от юта.

Теперь оставалось лишь дождаться, когда подойдут последние несколько моряков и когда принесут пресную воду.

— А потом, — сказал Соклей черепу, будто старая-престарая кость могла его понять, — мы отправимся в Афины и умные люди попытаются разобраться, что же ты из себя представляешь.

Менедем крикнул ему со своего места на приподнятой палубе юта:

— Ты никак беседуешь с этой проклятой штукой? Тебе нужна гетера, чтобы отвлечься!

— Совокупление не может разрешить всех вопросов, — с достоинством ответил Соклей.

— Если уж совокупление не может, тогда скажи мне, что может, — парировал его двоюродный брат.

Прежде чем Соклей успел ответить — причем, скорее всего, между братьями бы разгорелся жаркий спор, — кто-то крикнул им с пирса:

— Радуйтесь!

— Радуйся, — ответили оба одновременно.

А Менедем спросил:

— Чем мы можем служить?

Соклей внимательно посмотрел на незнакомца и понял, что ему не нравится этот человек. Лет тридцати, среднего роста, красивый, хорошо сложенный, с осанкой атлета.

«Неужели я завидую? — спросил себя Соклей. А потом честно ответил: — Что ж, может, немножко и завидую».

— Я слышал, вы плывете на северо-запад, — сказал незнакомец. — Вы будете заходить в Милет?

У него был странный выговор: в целом дорийский, но с каким-то шипящим акцентом.

«Он провел много времени в Ликии», — подумал Соклей и вежливо ответил:

— Вообще-то мы не собирались там останавливаться. Но могли бы.

Человек на пирсе кивнул.

— Вот как? И какую плату вы берете за проезд?

Менедем бросил взгляд на Соклея. Будучи тойкархом, тот решал, сколько пассажир сможет заплатить. Но вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос незнакомца, Соклей задал ему свой:

— Как тебя зовут, почтеннейший?

— Меня? Я — Эвксенид из Фазелиса, — ответил незнакомец.

Это заставило Менедема удивленно моргнуть.

Соклей же улыбнулся про себя. Особенности выговора этого человека и его манера держаться помогли Соклею догадаться, кто он. А ведь Милет находился под властью Антигона. И кто-нибудь из военачальников Одноглазого Старика вполне мог туда заглянуть.

Когда Соклей оказывался прав, он наслаждался этим ничуть не меньше, чем любой другой человек, хоть и считал себя философом.

— Полагаю, тебе стоит узнать заранее, что мы почти наверняка остановимся на Косе, — сказал он.

Кос был главной базой Птолемея в Эгейском море.

— И вы, я так понимаю, там меня сдадите? Жители нейтральных полисов так себя не ведут.

— Нет, ничего подобного я не говорю, — ответил Соклей. — Но тебе лучше не забывать, что у нас на борту будет большая команда, все наши гребцы. Они отправятся по тавернам и начнут сплетничать. Я не думаю, что кто-нибудь сможет помешать гребцам это делать.

— А люди Птолемея будут прислушиваться к подобным сплетням, — закончил за него Эвксенид.

Соклей кивнул. Эвксенид пожал плечами.

— Я рискну. У меня не такой уж крупный чин, чтобы кто-нибудь обо мне много слышал. Сколько стоит проезд? Ты так и не сказал.

— До Милета? — Соклей пощипал бороду, размышляя. — Двадцать драхм будет в самый раз.

— Это возмутительно! — воскликнул Эвксенид.

В большинстве случаев Соклей запрашивал в полтора раза больше желаемой суммы, чтобы потом торговаться, постепенно снижая цену. Но теперь он только пожал плечами и ответил:

— У меня к тебе два вопроса, о несравненнейший. Во-первых, когда, как ты думаешь, с Родоса в Милет отправится еще одно судно? И во-вторых, не кажется ли тебе, что прогулка в Милет чревата для нас опасностью попасть в самый центр морского сражения между Антигоном и Птолемеем?

Эвксенид оглядел Великую гавань, как будто надеясь найти другое судно, готовящееся отплыть. В порту стояло всего несколько акатосов, а если бы он решил сесть на большое парусное судно, которому пришлось бы прокладывать путь до Милета против преобладающих северных ветров, его ждало бы долгое и медленное путешествие. Нахмурившись, Эвксенид спросил:

— А вы ребята не промах, верно?

— Никто не становится торговцем для того, чтобы терять деньги, — ответил Соклей.

— Двадцать драхм? Фью! — с величайшим отвращением проговорил Эвксенид. Но потом кивнул: — Хорошо, пусть будет двадцать. Когда вы отплываете?

— Скоро, надеюсь, — проговорил Соклей.

С его точки зрения, они и так слишком долго пробыли на Родосе.

Соклей посмотрел на Менедема. Поскольку его двоюродный брат был капитаном, последнее слово в таких случаях оставалось за ним.

— Надеюсь, завтра, — сказал Менедем. — Водой мы с тобой поделимся, но ты знаешь, что пассажирам полагается иметь свой собственный запас вина и еды?

— О да. Я нередко и раньше путешествовал по морю, — ответил Эвксенид. — Если нам придется провести ночь на море, думаю, я смогу спать на баке.

«Интересно, будет ли бак все еще вонять павлинами, когда ты там ляжешь?» — подумал Соклей, но, разумеется, не сказал этого офицеру Антигона, заметив только:

— Верно.

— Тогда я буду здесь завтра утром. — И Эвксенид зашагал прочь по пирсу.

— Двадцать драхм, — сказал Менедем. — Это больше, чем я надеялся из него выжать. Браво!

— Спасибо. Он хочет вернуться к Антигону и, вероятно, рассказать ему все, что разузнал о флоте и армии Птолемея.

— Без сомнения, — согласился Менедем. — Скорее всего, он расскажет ему и все, что видел на Родосе.

— Об этом я не подумал.

Взгляд Соклея обратился к молам, защищающим от волн Великую гавань, и к укрепляющим эти молы стенам и башням.

— Может, нам не стоит брать его на борт?

— Думаю, тут нет ничего страшного, — отозвался Менедем. — Наши оборонительные работы не такой уж большой секрет. Антигон наверняка уже знает о них не хуже наших военачальников.