Андрей Посняков - Меч времен

Черт побери, электричество! Цивилизация… а здесь? Господи, и принесло же упырей… ладно, разберемся!

– Нам не туда, — послышался голос с кормы. — Не на тот берег.

– Не на тот? — удивленно переспросил Миша. — Это почему же?

– Там люди Кнута. Везде. Сторожат, — отрывисто пояснила беглянка.

Ах вот что. Однако предусмотрительны, сволочи! Значит, выставили посты. Умно.

– Сворачивай на правую руку, мил человек, — слышно было, как незнакомка зачерпнула рукою воду, напилась. — Там островок есть, там укроемся, денька два переждем.

– А не сыщут?

– Нет, — девушка неожиданно расхохоталась. — Да и некогда им будет. Я-то давно тут… островок тот приметила.

– А остальные? — быстро переспросил Михаил.

– А остальные — по-всякому. Кого продали уже, кого вот-вот продадут. Меня вот для забавы держат… муторно все, худо!

Для забавы… Легко себе представить — для какой именно. Немудрено, что эта девчонка решилась-таки убежать.

– Я тебя сразу приметила, — голос незнакомки ручейком журчал с кормы. — Как вязали, как в амбарец вели. Помыслила — помогу, вместях убежим, одной-то мне страшно, да и не сдюжить — лес дремучий кругом!

– Да уж, — поворачивая лодку, довольно хохотнул Миша. — Вместе выдюжим — точно! Ты сама-то откуда?

– Из Новгорода, Господина Великого.

– Ясно. Я тоже, считай, оттуда. А как здесь оказалась?

– Долго рассказывать… Потом, как приплывем.

Плыли долго, часа, может, три или даже больше. Лодка оказалась неповоротливой, тяжелой, Михаил на веслах упарился, к тому же пару раз едва не врезался в берег — темно было еще, хоть и ночка выдалась ясной, однако месяц — еще молодой, растущий, колыхался серебристым узеньким серпиком. Какой от него свет — смех один. Ладно, хорошо хоть — звезды, да беглянка в меру своих сил помогала.

– Левым веслом греби, мил человече! Теперь — правым… Скоро уже и остров, скоро…

Добрались лишь с рассветом — алая заря вставала над дальним лесом, быстро голубело небо, а вот и первые лучи солнца окрасили в золото поросшие соснами и елью холмы.

– Вот он, остров! — приподнявшись, вскрикнула девушка…

Настоящая красавица, Миша только сейчас рассмотрел, как стало светать. На вид — лет восемнадцать-двадцать, молоденькая совсем девчонка, волосы золотистые, пышные, лицо такое… красивое-красивое, правильное, как у греческой статуи. Высокий лоб, пухлые губы, длиннющие ресницы, глаза… кажется, светлые… нет, синие, словно весеннее небо!

Направляя суденышко к небольшому островку, Михаил улыбнулся:

– Тебя как звать-то, душа моя?

– Ириной…

– Ирина? Ирина… Мирошкинична? — словно сами собой вырвались эти слова.

Боярышня — вот именно, боярышня! — приосанилась, сверкнула глазами и вдруг рассмеялась:

– Все сидела — думала, когда ж ты меня признаешь? Ведь говоришь — из Новгорода. А там меня многие знали.

Ну точно — боярышня! Пропавшая юная вдовица из могущественного рода Мирошкиничей! Так вот, оказывается, как с ней поступили — похитили! И теперь измываются, используют для… гм… для разного рода «забав»! Эх, бедолага… Тебе б обратно вернуться, в свое время, в Новгород, на свою усадьбу…

– Что? Что ты сказал? — боярышня неожиданно встрепенулась.

– В Новгород бы тебе, говорю. Домой.

Ирина вдруг резко посмурнела:

– Нельзя мне домой… Братец мой старший меня лиходеям и спровадил. Мешала я ему.

– Ну и гад же!

– Хорошо — не убил.

Лодка ткнулась носом в высокий песчаный берег, поросший папоротниками и осокой, уже осенними, желтовато-бурыми. Соскочив в воду, Михаил помог боярышне выбраться и, привязав лодку в кустах, поднялся следом за беглянкою.

Небольшой — буквально несколько десятков шагов в поперечнике — островок почти полностью зарос густым сосняком, рябиной и вербою, так, что не видать было свободного места… хотя нет, имелось таки — и там стояла изба. Небольшая такая охотничья заимка, с маленьким — в ладонь — оконцем и квадратной дверью из толстых дубовых плах.

Остановившись перед избенкой, боярышня обернулась:

– Вот здесь покуда и поживем. Конечно, не хоромы…

Ох, какая же она все-таки была красавица! Классическая, безо всяких изъянов — это что касаемо лица, что же до фигуры — фигуру скрывало длинное, синее с красным, платье с богато вышитым мелким бисером воротом, подолом и рукавами. Впрочем, даже под этим плотным — бархатным, точнее сказать, аксамитовом — платьем угадывалась — фигура была ничего себе… мягко сказать.

С такой девчонкой, да в одной избе?

Миша внезапно почувствовал, что краснеет.

Примерно до полудня провозились с дровами, да с костром, да с ушицей — в избушке нашлись все рыбацкие припасы: лески, крючки, а к тому же еще и соль, и перловка, и котелок, и — ура! — спички, ничуточки даже не отсыревшие.

Наломав на дрова хворосту, Миша развел костер, да, накопав червей, отправился на берег — половить на ушицу рыбки. Попались и окуни, и пара щучек, и даже хитроглазый прощелыга хариус.

Боярышня, ничуть не чураясь, почистила рыбу найденным все в той же избушке перочинным ножом, да побросала в котел — вариться.

Михаил все опасался — как бы лиходеи не заметили дым.

Ирина в ответ лишь беспечно расхохоталась:

– А на этом островке часто охотники-рыбаки живут, я видала. Нет, лиходеи сюда не сунутся. И нас искать не станут… мы больно уж далеко… от Новгорода далеко и от иных городов. Так далеко, что тебе, Мисаил, и в самом страшном сне не приснилось бы!

– Загадками говоришь, — пробуя уху перекрученной алюминиевой ложкой — уж какая нашлась! — усмехнулся Миша.

– Ничего, поймешь еще, что за загадки. Ты сам-то как к лиходеям попал? Расскажи, интересно.

– Да так вот и попал… Можно сказать, случайно.

Михаил, мало что привирая, бегло изложил историю с похищениями людей некими «водяниками», потом еще рассказал про бирича и усадьбу Онциферовичей. Боярышня слушала внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы, видать, ей и в самом деле было интересно.

А потом… А потом завечерело, и, похлебав на ночь оставшейся от обеда ушицы, беглецы загасили костер, да отправились в избушку — спать. Уступив даме лежак, Миша набросал в углу лапника, улегся…

Нет, он ничего такого не думал, не мечтал даже… Ирина пришла сама, просто прилегла рядом, и, почувствовав щекой горячее дыханье, Михаил машинально приобнял девушку, точнее сказать — молодую женщину — неожиданно почувствовав нежную шелковистость кожи. Сам-то он спал, не раздеваясь, а вот боярышня…

Миша провел рукой по ее спине, погладил плечи, рука, словно сама собой, скользнула к нежной выпуклости пупка… вот поднялась выше, ощутив восхитительно-упругую грудь… Дыханье боярышни стало тяжелым, жарким, и вот уже Михаил ощутил на своих губах сладкий вкус поцелуя… а нежные руки принялись стаскивать с него одежду…