Дороти Даннет - Путь Никколо

— Очень на это надеюсь, — заявил Юлиус. — Как мне сказали, у привратника по весне была вечеринка, и он все спалил дотла. Могу точно сказать, что будь я рядом, я бы этого не допустил.

— Есть кое-что и похуже пожара, — стражник злобно ухмыльнулся.

— Например? — поинтересовался бывший подмастерье. Бумаги были выложены поверх бочонка доброго немецкого пива. Продолжая ухмыляться, стражник забрал бочонок, оставив подорожную в руках Николаса.

— Например, вдова решила, что вы все померли, и опять собралась замуж. По крайней мере, так говорят. Иначе было бы нехорошо, верно? То, что этот господин живет там день и ночь. И ходит с ней на все встречи, и заключает сделки. А где же ее сынок?

— Когда мы увидимся с демуазель, она тебе скажет, — отозвался Николас. — Какой еще господин?

В отличие от Юлиуса, он выглядел совершенно невозмутимым. Стряпчий тем временем перебирал в памяти имена. Ростовщик Удэнен. Кто-то из гильдии красильщиков. Другой поверенный — Грегорио.

— Говорят, он ей родич, — пояснил стражник. — Так и вы ведь тоже были в родстве, верно, Клаас? Ей, похоже, нравится, когда вокруг близкие люди. Жаак его зовут. Из Женевы. Жаак де Флёри.

Николас помолчал. А затем вдруг переспросил:

— Живет у нее?

— И заправляет всеми делами. Конечно, опыт у него имеется. Настоящий торговец, сразу видно. На такого женщина может опереться.

— Постой, — велел Юлиус. — Успокойся. Только не прямиком домой.

— Нет, прямиком домой, — возразил Николас. Загорелое лицо посерело под коркой дорожной пыли. — Если она впустила его в дом, значит, Жаак заставил ее. — Он уже оставил стражника далеко позади и торопился к мосту.

— Сказал ей, что ты погиб? Или Феликс? Или что?

— Сказал, что я ударил Феликса в Женеве. Забрал с собой, пока он был без сознания, и силой увез в Милан. Феликс не рассказывал?

— Нет, — Юлиус ощутил неимоверную усталость и досаду от того, что предстоит вновь заниматься юридическими проблемами. Жаак де Флёри банкрот. Он не имеет никаких прав на компанию Шаретти, и от него легко избавиться. Если бы стряпчий чувствовал себя посвежее, то радовался бы возможности лично вышвырнуть его за дверь. Досадно, что демуазель уступила ему. Но, должно быть, ею двигала лишь нелепая женская жалость. Может, она понятия не имеет, каков на самом деле месье Жаак. Сам Юлиус прекрасно помнил, как тот угрожал отрезать Клаасу руки.

— А ты и вправду ударил Феликса? Уверен, что если и так, то у тебя были на это свои причины; но даже если и нет, то ты убедишь ее в обратном. Или ты имеешь в виду, что Жаак угрожал очернить твое имя?

— Он мог начать распускать дурные слухи про компанию Шаретти и вызвать сомнения у торговцев, — пояснил Николас. — Или… — он внезапно осекся.

Юлиус раздраженно переспросил:

— Или что? Если мы будем и дальше так нестись, то вот-вот окажемся на месте.

— Есть лишь одна тайна, которую ни мы, ни демуазель, не пожелали бы открыть Жааку де Флёри, — продолжил Николас. — Нет, на самом деле две тайны. Но вторая не имеет к тебе никакого отношения.

Залежи квасцов. Осознав это, Юлиус ощутил, как кровь отливает от лица.

— Но как мы сможем удержать его, если он все узнает?

— Есть несколько способов, — ответил Николас. — Точно так же, как есть несколько способов сказать матери, что ее единственный сын погиб. Как насчет того, чтобы немного поразмыслить, вместо того чтобы болтать?

Никогда в жизни Клаас так грубо не обрывал его. Следовало проявить разумную строгость. Юлиус уже обернулся к нему. Но затем, увидев выражение лица Николаса, внезапно передумал.

Улицы Брюгге, как и все дороги за городом, были запружены народом из-за прихода фландрских галер. Как бы старательно они со своей небольшой свитой не проталкивались вперед, но двигались все равно очень медленно. Кроме того, в толпе то и дело мелькали знакомые и окликали их. Николас ехал, низко опустив голову, никому не отвечал и лишь старательно, ярд за ярдом, протискивался вперед. Юлиус, который отсутствовал гораздо дольше, невольно принялся улыбаться, кого-то приветствовать и обещать встретиться позднее. Вероятно, вот, как случилось, что Николас незаметно отделился от них с Лоппе.

Впрочем, неважно. Все равно они встретятся у нового особняка на улице Спаньертс, где теперь поселилась демуазель. Добрался туда, Юлиус окинул взглядом дом и пришел в восхищение. Однако во дворе не было видно ни самого Николаса, ни его лошади. Стряпчий похолодел при мысли о том, чтобы первым встретиться с Жааком де Флёри или, хуже того, с матерью Феликса. Он уже принялся расспрашивать привратника, как вдруг через двор к нему направился какой-то худощавый незнакомец. Он был одного возраста с самим Юлиусом, с гладко выбритым лицом, впалыми щеками и длинным носом с горбинкой. Звучным голосом он осведомился, не может ли чем помочь гостю.

Учитывая черное одеяние, ошибиться, было невозможно: перед ним был Грегорио из Асти. Стряпчий, занимавший его письменный стол последние пять месяцев. Представившись, Юлиус вскоре выяснил, что Николас так и не появлялся, а демуазель и месье де Флёри отсутствовали: вдова отправилась на фландрские галеры, а месье отбыл в город с визитом.

Все эти подробности стряпчий сообщил любезно-сдержанным тоном.

— Нам все известно насчет Жаака де Флёри, — сказал ему Юлиус. — И, кажется, мы догадались, что за этим стоит. Пора навести порядок. Мейстер Грегорио, как дела у демуазель?

Внимательные черные глаза оценили и его самого, и скрытый смысл вопроса. Мейстер Грегорио повел плечами.

— Разумеется, она не может думать ни о чем, кроме возвращения сына. Даже дурные вести были бы лучше, чем ничего.

— Она узнает обо всем от Николаса. Он скоро будет здесь. Не стоит обсуждать это на улице.

— Значит, ее сын мертв, — понял Грегорио. — Бедный мальчик. Бедная женщина. Лучше нам известить ее поскорее. На самом деле, я как раз собирался отправиться за ней. Так что же, он погиб при Сан-Фабиано?

Только астролог сумел бы угадать это название. Никаким иным способом вести не могли долететь до Брюгге с такой скоростью. Юлиус открыл рот от изумления.

— Мы услышали об этом сражении час назад, — пояснил Грегорио. — Вести принес наемник из войска графа Федериго. Мне сообщил привратник. Насчет Феликса этот человек ничего не сказал. Он лишь спросил, где найти месье де Флёри, и отправился за ним.

— Наемник? Кто? Неужели Асторре?

— Нет. Это был не наш капитан. Кажется, его соперник, некий Лионетто.

Меньше всего в то день Николаса тревожила собственная безопасность. Для тревоги не было причин: ведь никто не знал, что он вернулся в Брюгге… Он не подумал о Гентских воротах и о быстроногих приятелях стражника.