Дороти Даннет - Путь Никколо

Порой, если такая встреча была не слишком церемонна, он умел услужить им и по-другому, изумляя их и заставляя смеяться, жонглируя тарелками и заставляя ножи появляться и исчезать. К облегчению своему, она обнаружила, что он отнюдь не вульгарен, а скорее, забавен. И он так и не снял плащ, и не прикасался к ней, разве что порой брал под руку или за локоть.

Единственное, что Кателина заметила, пока еще была в силах что-то замечать: он ухитрился сделать так, что она пила как можно больше.

Это не встревожило ее. Пусть вечер идет, как идет. Рано или поздно он проводит ее домой, — в пустой особняк, где нет никого, кроме привратников, которые впустят внутрь их обоих. Она проводит его в гостиную своей матери, поблагодарит за услуги, предложит вина и попросит увидеть его лицо. И он снимет маску.

Подруги, рассказывавшие ей об этом, редко вдавались в подробности того, что должно последовать за этим. Чаще всего, если все завершалось удачно, то семья жениха навещала семью невесты, и они приходили к соглашению.

Но это уже на другой день. Что же касается нынешнего вечера, то это оставалось на их усмотрение. Впрочем, разумеется, свобода была не столь уж и безгранична В доме не было ни души, но он не будет пустовать всю ночь. И к тому же при обычных обстоятельствах это все равно не имело никакого значения. Вы приглашали в дом своего кавалера, и он входил. Это означало свадьбу. Очень просто, если вы приглашали подходящего мужчину. Но не так просто, если допускали ошибку.

Все эти раздумья порядком утомили ее. Спутник подхватил Кателину за руку, когда она оступилась во второй раз.

— Вы, должно быть, устали. Мне проводить вас домой? — это были первые слова, которые она услышала от него с начала прогулки, и в его речи не было ни малейшего акцента Куртрэ.

— Полагаю, что да, — отозвалась она. — После того, как вы снимете маску.

Они остановились, глядя в упор друг на друга. Она ждала, чтобы он повиновался. Но вместо этого маска с немигающими совиными глазами качнулась из стороны в сторону, ясно обозначая отказ. Она подождала еще немного, в надежде, что он уступит. Затем отвернулась и, нахмурившись, двинулась прочь. Миг спустя он нагнал ее и вновь взял под локоть, за что в душе она была ему благодарна. У ворот ночной привратник узнал маску и, пожелав им обоим доброго вечера, без улыбки отворил дверь. Затем он прошел вперед, чтобы впустить их в дом и убедиться, что все лампы горят. Она направилась в материнскую гостиную. Она немало выпила за вечер, но, памятуя о нынешнем моменте, позаботилась о том, чтобы не ощущать никаких неудобств; и он также, как она заметила, невозмутимо отлучался время от времени. Явный, пусть и незначительный, признак опытного человека. Ну что ж, теперь она выяснит, откуда этот опыт.

Огонь почти прогорел. Она подошла, чтобы расшевелить угли, и он по-фламандски заметил:

— Поберегите одежду.

Она подождала, чтобы он снял с нее плащ, прежде чем опуститься на колени. Его пальцы коснулись тугой косы, затем, пока она занималась огнем, он отошел на другой конец комнаты и положил плащ на стул.

Когда она встала и повернулась, то ожидала, что он также разоблачится, но он и не думал ничего снимать с себя.

— Теперь вы с полным правом можете пожинать плоды своей сегодняшней галантности, — заметила она. — Боюсь, это будет всего лишь бокал хорошего вина, но, по крайней мере, вы можете присесть и позволить мне поухаживать за вами.

Она с улыбкой отошла к буфету, но он так и не шелохнулся. С двумя бокалами и кувшином она вернулась к узкому дивану с высокой спинкой, стоявшему близ камина.

— Понимаю. Так значит, под маской филина прячется лицо филина?

Плащ на нем был темно-синий, тяжелый, и с шелестом упал прямо на пол. Он не стал его поднимать. Чувствуя легкое нетерпение, она наклонилась, чтобы расставить бокалы и кувшин на столике у дивана, и внезапно распущенные волосы рассыпались по плечам.

Она запрокинула голову, чтобы убрать их, и только теперь сообразила, что произошло. Снимая с нее плащ, он одним движением распустил всю косу.

С удивленным видом она обернулась к нему и обнаружила, что он стоит прямо за плечом, а маска филина всего в паре дюймов от ее лица.

— А теперь все эти прочие завязочки, — объявил он.

Она дернулась прочь. Дернулась так резко, что ожерелье осталось у него в руках.

— О, нет! — воскликнула Кателина. — Это не входило в нашу сделку.

Филин остался стоять, где стоял. Невозможно было сказать, огорчен он, удивлен или просто проявляет выдержку.

— Я не заключал никаких сделок. — И неспешно двинулся к ней.

Она оказалась между стулом и стеной.

— Неправда! Договоренность с моей матерью. У вас было право стать моим сопровождающим на этот вечер. Теперь довольно. Если желаете большего, вы можете прийти к ней завтра. — Ей не хватало дыхания.

Рядом со стулом он задержался.

— Хочу ли я большего? Но ведь именно вы, демуазель, желали всего этого. Вы знали, когда увидели мой свиток, что я не имею никакого отношения к Куртрэ. Вы знали, когда привели меня домой, что я — не один из тех трех женихов, которых выбрала ваша матушка. Никто не заключал никаких сделок. Никто иной, кроме вас, не дозволял мне появиться в этом доме. И почему же, если не для этого?

— Не для этого, — упрямо возразила Кателина.

— Чтобы насладиться моим остроумием? Но я весь вечер провел в молчании. Из-за тех чувств, что возникли между нами? Но мы никогда еще не были наедине. Так зачем же вы привели меня сюда, если не для того, чтобы отточить мой голод и насытить свой собственный? Милая демуазель, всему миру известно, что вы девственница, но, похоже, более не желаете ею оставаться. Так к чему медлить?

Все не просто пошло наперекосяк, но очень и очень сильно наперекосяк. Даже голос его был другой.

— Трудно поверить, — заметила Кателина. — Но насилие — это отнюдь не то, о чем я мечтала. — Она помолчала немного. — Возможно, брак.

Запер ли он дверь?

Из-под маски послышался негромкий смех.

— Так вы и впрямь готовы были ответить согласием на предложение того человека, за которого приняли меня?! Глупости, моя дорогая. Я, разумеется, готов жениться на вас, но лишь после того, как ознакомлю со всеми особыми прелестями супружества. После чего, думаю, вы с радостью согласитесь выйти за меня. Меня называют, — заявил филин, — человеком выдающихся способностей. И я готов, раз уж мой сын не сумел удовлетворить вас, предоставить их в полное ваше распоряжение.

— Ваш сын? — выдохнула Кателина.

Руки, что так умело, ухаживали за ней сегодня, потянулись к забавной маске филина. Пальцы, что вели ее от танца к танцу, а затем так уверенно расстегнули ее плащ, взялись за краешки украшенной перьями личины и сдернули ее, обнажив лицо Джордана де Рибейрака.