Филип Ванденберг - Наместница Ра

Раз в неделю Неферабет посвящал будущего царя в премудрости жизни, чем заслужил титул наставника бога. И, как водится, кроме Тутмоса воспитывал он еще одного ученика, ровесника царя, Амсета, сына начальника войск Птаххотепа и жены его Руи. Оба мальчика обучались у Неферабета, имея одинаковый статус «детей царедворцев», так что, вооружившись тростниковыми палочками, одинаково корпели над дощечками. Разница состояла лишь в том, что «дощечки» Тутмоса были не из дерева, а из слоновой кости, и еще в том, что Амсет получал одни лишь порицания, а Тутмос только похвалы. Ибо укорять будущего фараона не было разрешено даже Неферабету. Так что наставнику приходилось бранить за ошибку бедного Амсета, когда виновен был Тутмос.

Во время уроков Неферабет тоже сидел на полу, скрестив ноги, а поскольку учил он долгие годы, на животе у него образовались три глубокие складки. Ученики внимали учителю в такой же позе. По правую руку от Неферабета стояла статуя ибисоголового Тота, по левую — статуя Сешат, богини мудрости и искусства письма, с семиконечной звездой на голове.

Тутмос пребывал в унынии. Он не понимал, что происходит в последние дни. Не понимал, как это: он — фараон, а его мачеху Хатшепсут короновали на трон Гора. О, если бы жив был отец Тутмос, он бы растолковал ему все! Исиду, свою мать, он видел лишь несколько дней в году, да и вряд ли она смогла бы дать ему верное объяснение. Так что оставался Неферабет, которому несчастный мальчик искренне доверял, хоть тот и был первым писцом царицы.

Но прежде чем Тутмос успел пристать к писцу с расспросами, Неферабет заговорил сам.

— Судьба каждого человека предопределена, — сказал он. — И судьба фараона тоже. Можно пытаться изменить свою жизнь, но от судьбы не убежишь. Вот послушай-ка сказку.

Жил-был царь, и жена родила ему желанного сына. И пришли богини судьбы, чтобы определить ему жизнь и смерть. И сказали они: «Это дитя умрет из-за крокодила, или змеи, или собаки».

И когда царь услышал это, он опечалился. И повелел он построить в пустыне каменный дом, и послал туда мебель и утварь из царского дворца и множество слуг. И запретил мальчику покидать дом.

Так и рос царевич. Как-то раз залез он на крышу дома и увидел в пустыне борзую. Тогда позвал он слугу и спросил: «Видишь того прекрасного зверя? Кто это?» И ответил слуга: «Это собака, борзая». — «Я тоже хочу такую!» — воскликнул юный царевич. Пошел слуга к царю и рассказал ему все. И повелел царь: «Принесите царевичу щенка, который никогда не сможет причинить ему зла!» Так и сделали.

Шли годы, и мальчик вырос в прекрасного юношу. Послал он к отцу гонца и спросил: «Зачем держишь меня здесь? Смотри, мне назначены три судьбы. Какая-то из них свершится. Отпусти меня, боги все равно не отступятся от своей воли!»

Тогда дал ему отец колесницу, и лошадей, и оружие. Дал и спутника, сказав: «Иди куда хочешь!» И поехал царевич по восточному берегу Нила, а затем еще дальше, на север, пока не прибыл к князю Двух рек.

У князя была дочь, и жила она во дворце, а окна ее покоев возвышались над землей на семьдесят локтей. Собрал князь принцев всех окрестных земель и возвестил: «Кто доберется до окна моей дочери, тот получит ее в жены».

И когда прибыл царевич египетский в эту страну, искупали его, натерли елеем и дали корму его лошадям. И спросили: «Откуда ты?» — «Я сын простого воина из Египта, — ответил царевич. — Мать моя умерла, а отец взял другую жену. Она возненавидела меня, и я убежал». Тогда люди страны Двух рек стали обнимать и целовать его. А когда услышал царевич об условии князя и узнал, что все принцы потерпели неудачу, заклинал он ноги свои, полез на головокружительную высоту и добрался до окна принцессы. Обняла она его и поцеловала.

Когда же князь узнал, что сын простого воина одержал победу, вскричал он во гневе: «Я никогда не отдам мою дочь беглецу из Египта! Пусть уходит!» Однако дочь князя взяла египтянина за руку и поклялась: «Клянусь Ра Хорахте, если его отнимут у меня, я больше не буду ни есть, ни пить и умру».

Тут князь испугался и объявил их мужем и женой. Он дал им поля, и слуг, и много добра. Они зажили своим домом, и египтянин признался жене: «Я приговорен к трем судьбам: умереть из-за крокодила, змеи или собаки». Жена испугалась и сказала: «Так убей свою борзую, которая всегда с тобой!» — «Нет, — возразил царевич, — клянусь Ра, никогда не убью я собаку, которую растил, когда она была еще щенком!» С той поры княжеская дочь заботливо оберегала супруга.

Шли дни, и взял царевич жену свою в Египет, чтобы показать ей страну своих предков. И оказались они у озера, где обитал крокодил, который проглатывал всех, кто попадался ему на пути. Тогда сказала женщина из страны Двух рек: «Давай минуем эти воды ночью, чтобы крокодил нас не заметил». Так они сделали и невредимыми пришли в египетские земли.

Снова шли дни. Они вернулись в свой дом и жили в радости и довольстве в стране Двух рек. Как-то раз ночью сон так сковал все члены царевича, что он не выпил пива, поставленного у его ложа женой. И вот что случилось: из расщелины в стене выползла змея, чтобы укусить царевича. Тут она почувствовала запах пива и пила его, пока, опьянев, не впала в забытье. Проснулась жена и разрубила змею на кусочки, а наутро сказала мужу: «Твой бог уберег тебя от двух твоих судеб, может, даст в твои руки и оставшуюся». Тогда принес царевич богу жертву и восхвалял его каждый день.

И снова шли дни за днями. И перестал царевич думать, что его настигнет судьба. Как-то раз играл он со своей борзой в саду, и, когда собака одним прыжком перескочила через колодец, захотел царевич сделать так же, но промахнулся и упал в глубокий колодец. Так исполнилось прорицание богинь судьбы, хотя и на свой манер.

Юный Тутмос молчал, стараясь извлечь урок из сказки. А Неферабет поднялся и, не проронив больше ни слова, оставил Тутмоса и Амсета размышлять.

Люди качали головами и говорили: даже боги будут смеяться, когда проведают, что Сененмут, архитектор царицы-фараона, собирается вырубить из скалы две каменные иглы длиной в сотню локтей, причем из единого монолита. И вот ныне по всей долине разносился голос Сененмута, громкий, как рев нильского бегемота. Стоя спиной к Великой реке, он держал перед губами большую бронзовую воронку. С ее помощью его команды могли слышать пять тысяч человек, рабов и свободных со всего царства.

— И раз, и два, и Амон-Ра, и Мааткара, и взяли, и подтянем, и сил, и успеха нашему фараону!

В такт его командам скользили мощные каменные иглы, чудесным образом вырезанные из гранита, ладонь за ладонью к берегу. Балки, толщиной с человека, которыми обложили обелиски по сторонам, скрипели при натяжении тысяч канатов. Смесь из молока, воды и песка пенилась под колоссами подобно пиву.