Владимир Пистоленко - Крылья беркута

Приняв решение, Надя как-то сразу успокоилась. Ей показалось даже немного странным, что она боялась встречи с Рубасовым и робела перед надвигающимся будущим. Не спеша она стала одеваться. Натянула черные бриджи с белым кантом, надела френч с белой окантовкой по верхнему борту и рукавам; у погон тоже была белая окантовка, а в верхней части две скрещенные кости. Хромовые сапоги Ирины были ей впору. Надя прошлась по комнате — хорошие, мягкие сапоги, ступаешь, как кошка, — ни скрипа, ни стука. Надя достала из муфты гранату — подарок Кобзина и опустила ее в карман; в другой карман положила браунинг. Нет, в руки им она не дастся.

Да, все это так, но случись с ней что-нибудь, Кобзин не будет знать об английских боеприпасах. За этим шел сюда Семен, а у нее разве не то же поручение? Встретить бы Василия... А можно ли ему верить? Можно. Все, что он рассказал Кобзину, оказалось чистой правдой. Но как его найти? Он топит печи в помещении конторы, там, где штаб Рубасова. У кого-нибудь спросить? Он бывший батрак Стрюкова... Нет, нельзя. Разве станет Ирина Стрюкова разыскивать конюха? Этот вариант отпадает. Придется положиться на случай. Сейчас вечер, время, когда он должен топить печи на ночь. Ну, а если встреча не состоится и с ней стрясется беда? Что тогда? Все пропало? Нет, тогда выручит граната: ее взрыв будет сигналом для Кобзина.

От раздумий Надю отвлек приход Виктора с женой.

— Боже мой, какая же вы красавица! И как вам идет военная форма, — всплеснув руками, восторгалась Олюшка, со всех сторон осматривая Надю. — Нет, посмотри, Виктор, посмотри, — это же прелесть! Я тоже хочу такой костюм, ты слышишь, Виктор?

— Пожалуйста. Вот Ирина Ивановна организует женский батальон смерти, вступай!

— Да, да, обязательно! Вы меня первой запишите! Только немного цвет не нравится — черный. Посветлее нельзя?

— К сожалению, нельзя.

— А мы за вами, — сказал Виктор.

Надя поблагодарила и крикнула за дверь:

— Денщик! Шинель!

Но к шинели бросился Виктор.

— Нет, позвольте мне.

По тому, как встречные казаки и солдаты поспешно и старательно козыряли, Надя догадалась: они приветствуют не просто двух офицеров, а сына начальника контрразведки. Она решила воспользоваться этим неожиданным, но важным знакомством.

— Знаете, Оля, у меня страшно болит голова. Хочется немного подышать воздухом. Вы не составите компанию?

— С удовольствием. Мне тоже надоедает сидеть в четырех стенах.

— Только недолго, — предупредил Виктор. — Я скажу там...

Он ушел, а Надя со своей спутницей принялись бродить по протоптанным в снегу тропинкам, между заснеженных нагромождений. Наде хотелось разыскать могилу Семена. Она шла и слушала почти неумолкаемое щебетание Оли. И, как нарочно, Оля заговорила о красных, стала рассказывать, что недавно в Соляном городке схватили разведчика из Южноуральска — все это она узнала от Виктора. Хотя Оля и не назвала пленного красногвардейца, Надя догадалась, что речь идет о Семене.

— Вот здесь его закопали. — Оля указала на невысокий, не совсем еще забураненный холмик.

А в это время в кабинет Рубасова вошел подполковник Викулов.

— Почти все гости в сборе, а виновницы торжества нет, — доложил он. — Мой друг, ты будешь с нами?

— Не знаю, — сказал Рубасов и недовольно спросил: — Кто затеял эту дурацкую вечеринку?

— Не в служебное время, — весело ответил Викулов и расшаркался перед Рубасовым.

— Но это повторяется слишком часто.

— Сегодня исключительный случай. Принимаем нового офицера в свою семью. Традиция!

Рубасов не обратил внимания на слова подполковника.

— Я получил шифровку, — сказал он, — совдепы создают регулярную армию.

— Не получится! — убежденно заверил Викулов.

— К сожалению, получается.

В дверь заглянул Виктор и пригласил к столу. Рубасов ответил, что придет немного позже.

— Ирина Ивановна пришла? — спросил он.

— Они с Олей дышат воздухом. Олюшка взяла ее под свою опеку.

Рубасов одобрительно кивнул головой.

— Будьте, друзья мои, милосердны и человеколюбивы, — назидательно сказал Рубасов. — Помните, у мадемуазель Стрюковой большое горе.

— А она молодчина, хорошо держится! — отозвался Викулов. — Шутка ли, так трагически потерять отца! Да другая бы...

— Пусть она почувствует, что находится среди своих, — сказал Рубасов и попросил сына: — Виктор, когда она придет, пригласи ее ко мне.

— Слушаю, папа, — с готовностью ответил Виктор и вышел.

— Мой друг, почему все вьются вокруг этой Стрюковой? — спросил Викулов.

Рубасов недоуменно пожал плечами.

— Никто не вьется.

— Но, но, я вижу, — с усмешкой сказал Викулов. — Кстати, она на меня не произвела особого впечатления. Этакая простенькая, с серым оттенком. И руки грубые. В общем купчиха, черная косточка.

Рубасов не стал возражать, лишь заметил, что, как ему показалось, у Ирины Стрюковой большая сила воли, чем она выгодно отличается от барышень, которых им приходится видеть хотя бы здесь, в Соляном городке. Он закурил, с удовольствием затянулся ароматным дымом сигары и, остановившись против Викулова, спросил:

— Ты интересуешься, почему Стрюковой столько внимания? Золото. Миллионы. Единственная наследница. Понимаешь?

— Златому тельцу поклонялись и древние, — не без иронии сказал Викулов.

— Как мне кажется, атаман метит выдать ее за своего отрока. Сегодня дважды звонил, спрашивал. Атамана, догадываюсь, тревожит завтрашний день. Да, да. Наше положение все-таки шаткое. Сейчас еще можно уехать за границу, но нужно золото. Без капитала человек повсюду — бедный родственник.

— Друг мой, к чему мрачные мысли? — спросил Викулов.

Лицо полковника исказила мимолетная судорога.

— Я с тобой откровенно... — сказал Рубасов. — Меня мучает вопрос: то ли мы делаем?

— Позволь, позволь, — прервал его Викулов.

Но Рубасов не стал слушать.

— А что, если через десять-двадцать лет нас со всеми нашими делами назовут... темной силой? А? Страшно.

— Это в тебе говорит усталость. Вот, даст бог, наступят ясные денечки, отдохнешь, и кислое настроение как рукой снимет.

Надя почему-то ждала, что вечеринка будет многолюдной и была приятно удивлена, когда увидела знакомых: подполковника Викулова, поручика Зубова и Виктора. Кроме них, здесь была еще женщина лет тридцати пяти, которую все звали Васеной. Крикливо одетая, с вызывающе обнаженными плечами, она почти не вынимала изо рта папиросы и, словно преднамеренно, не обращала на Надю внимания. Все же остальные, стоило появиться Наде в комнате, окружили ее; каждый старался сказать что-то приятное, ее засыпали вопросами о Петрограде, Южноуральске.

Надя отвечала немногословно, не скрывая, что у нее болит голова и что ей вообще нездоровится.