Ганс-Йозеф Ортайль - Ночь Дон Жуана

Моцарта же пришлось уговаривать, потому что ему сначала не понравился замысел. Когда ему вообще что-то нравилось с первого взгляда? Сегодня он говорит одно, завтра — другое. Все композиторы легкомысленны, непостоянны, ведь от успеха оперы зависит их будущее. Им обязательно нужно понравиться, они атакуют публику до окончательной победы. Каждая опера — это творение сердца, полет чувств, здесь нет места небрежности.

Из залов, расположенных наверху, доносились голоса певиц, репетировавших свои арии. Да, Тереза была прекраснее всех. Господи, какая она красавица! Катарину тоже нельзя было не заметить. Если бы только ее мать не ходила за ней по пятам! Значит, Катарина не подходит, о ней не стоит и думать. Ее мать не проведешь. А что же Тереза? Лоренцо из кожи вон лез, чтобы завоевать ее симпатию, но она тщеславна и высокомерна! Уже при первой встрече Тереза дала ему понять, что ей нет дела до его лести, даже если бы он прилагай вдвое больше усилий!

Именно поэтому ему не нравилась Прага. Да Понте не привык проводить ночи в одиночестве! Не подобает засыпать одному после сытного ужина! Да, возмутительно было заставлять его бегать за-первой попавшейся юбкой. Сегодня утром по дороге в театр ему повстречалась продавщица миндального молока. Да Понте пришлось выпить два стакана этого пойла, лишь бы оттеснить ее под сень домов, где Лоренцо попытался поцеловать плутовку. Это был невинный, скромный поцелуй! Дуреха уронила стакан, из-за чего поднялся шум. Да Понте пришлось заплатить за пять стаканов, чтобы ее утихомирить.

Да, в Вене было иначе. С ним было милое создание шестнадцати лет. Она ждала его в соседней комнате. Лоренцо стоило только позвонить — и она приходила! Она приносила бутылку токая, севильский табак, немного печенья и превосходный шоколад и терпеливо сносила все его нежности. По ночам да Понте писал свои тексты, и она тоже не ложилась. Она всегда была рядом, чтобы помочь ему восстановить силы в минуту истощения!

Наверное, напрасно он пытался найти здесь такое же милое, тихое, кроткое создание, которое бы поддерживало его и выполняло все его прихоти. Обычно Лоренцо удавалось расположить к себе одну из певиц. Но было бы глупо увиваться днями напролет возле Терезы. В конце концов его выставили бы за дверь, как мальчишку.

Как ему не хватало прикосновений! Да Понте хотелось скользить кончиками пальцев по гладкому шелку платья, прикоснуться к нежной, мягкой коже, почувствовать ее под своими пальцами. Затем он вдохнул бы ее тонкий аромат, который уже ощущали его пальцы! Ему же удалось только заполучить перчатку Катарины. Белую шелковую перчатку с едва заметными следами пудры.

Лоренцо вдыхал ее аромат, когда вспоминал о своих победах в Вене.

Это были постыдные дни: он просыпался в кровати один, и вскоре в дверь стучал композитор, живший в гостинице напротив. С Моцартом приехала жена. Она была на сносях. Поговаривали, что Констанция сопровождала мужа повсюду, чтобы он не подвергался соблазну. Но насколько да Понте знал этого музыкантишку, ему бы даже в голову не пришло скрыться ночью от своей беременной супруги. Откуда же здесь взяться идеям? Для этого нужна свобода, игра воображения и немного безумия!

Ну хватит! Он слишком долго ждал Луиджи. Как же прекрасно пела Тереза, как прекрасно! Да Понте покачал головой. Он поспешил в гардероб и надел плащ. В кармане лежала перчатка. Лоренцо обмахнулся нею, прежде чем снова сунуть в карман. Он провел рукой по губам, затем мельком взглянул на тяжелое кольцо на правой руке. Каждый раз, когда на его руке было это кольцо с изображением льва, да Понте вспоминал любимую Венецию. Он подышал на кольцо, натер его до блеска и отправился на встречу со своим старым приятелем Джакомо Казановой в гостиницу у Капустного рынка.

— Джакомо!

— Лоренцо!

— Как же мне тебя не хватало, старина!

— А мне тебя, сынок!

Они обнялись. Синьору Джакомо претила излишняя сентиментальность, а да Понте, напротив, любил душещипательные сцены. Он до сих пор путал реальность и плохую игру в театре.

— Присаживайся рядом со мной. — Казанова старался быть любезным. — Я уже заждался тебя. Давай выпьем бокальчик вина, и ты мне расскажешь, как поживаешь.

Они сели почти одновременно. Пока Казанова делал заказ, да Понте потирал пальцами виски.

— Дружище, все просто ужасно! Ничего не выходит. Полмира настроено против меня. Но почему? Потому что никто не оценил по достоинству мое творение! Люди не понимают, что я им предлагаю оперу опер, настоящий шедевр! Композитор находит один недостаток за другим, а сам никак не может дописать музыку. Актеры и актрисы постоянно чем-то недовольны и ссорятся из-за дуэтов. Каждый день мне приходится вновь браться за перо и что-нибудь подправлять, дописывать или дополнять! И это при том, что я давно должен был закончить текст и отдать его в печать! Скажи мне, неужели в Вене, при дворе кайзера, так же недооценивают либреттистов?

Казанова приблизился к да Понте и положил руку ему на плечо. Лоренцо завел старую песню, полную жалоб и причитаний. По крайней мере, такой прием помогал ему привлечь внимание к своим заурядным способностям.

— Я тебя понимаю, Лоренцо, и сочувствую тебе. Но почему ты не работаешь с композиторами, которые доверяли бы тебе во всем? Каждому твоему слову? Моцарт вовсе не таков. Всем известно, что ему ничем не угодишь: он сам еще не понял, что ему надо от жизни. Несмотря, а может, и по причине славы, свалившейся на него в таком раннем возрасте, этот брюзга и неудачник не добился абсолютно ничего при дворе кайзера. Теперь же он вынужден давать уроки игры на клавесине взбалмошным дворянским дочерям, чтобы хоть как-то прокормиться.

Принесли вино. Оба почти одновременно подняли бокалы, улыбнулись и выпили. Казанова, увидев, как его визави залпом опустошил свой бокал, испытал чувство отвращения. Значит, Лоренцо совсем не изменился. Похоже, да Понте полагал, что этими трюками сможет произвести на него, Джакомо Казанову, хорошее впечатление! Ну и вид у Лоренцо: длинные нечесаные волосы, свисающие неухоженными прядями на пожелтевший ворот! Пальцы на правой руке были грязно-коричневого цвета, наверное, из-за того, что да Понте постоянно набивал трубку. Вот он снова достал одну из трубок, собираясь закурить. У подобных типов курение — настоящий порок, ведь они ничего не понимают в этой жизни и большую часть времени проводят за пустыми разговорами!

— Но зачем же жаловаться и сетовать на нашу жизнь, Лоренцо? — добавил Казанова. — Отныне твои дела пойдут на лад. Мы всегда понимали друг друга с полуслова. И это неудивительно, потому что мы родом из одного и того же уголка Европы, прекраснейшего из городов. По сравнению с Венецией Прага — всего лишь провинция, точнее сказать — захолустье! Расскажи-ка о своей опере. Я постараюсь быть благодарным слушателем!