Жаклин Монсиньи - Божественная Зефирина

– Где… где вы взяли его? – спросила Зефирина, резко поворачиваясь к князю Фарнелло.

Ее натиск был таким неожиданным и яростным, что князь едва не отшатнулся, но сдержал себя.

– Вы задаете странные вопросы, моя дорогая… Вы что же, на самом деле принимаете меня за бандита с большой дороги?

– Я прошу вас, ответьте… – умоляла Зефирина.

Ее глаза, более зеленые, чем изумруд, висевший у нее на шее, выдержали мрачный взгляд Леопарда, не мигая.

«Что это еще за новый каприз?» – казалось, думал высокомерный вельможа. Внезапно он решил ответить ей и отвечал очень терпеливо, словно обращался к несносной маленькой девочке.

– Этот медальон, мое нежное дитя, из шкатулки моей покойной матери, княгини Фарнелло. Он принадлежал многим поколениям нашей семьи. Чтобы быть более точным, скажу, что он является собственностью нашего рода с благословенного года 1187… Ну что, вы удовлетворены?..

1187 год… Год взятия Иерусалима императором Салладином, как раз перед третьим крестовым походом… – прошептала Зефирина.

– Точно, юная эрудитка; в нашей семье даже поговаривали, что с медальоном была связана одна история… История трагической любви, как водится… Вначале, кажется, было три медальона, принадлежавшие трем сестрам… В легенде говорится, что какая-то женщина соберет в своих руках три разбросанных по свету медальона через 333 года… Тогда эта женщина получит доступ к сокровищам великого Салладина, которые стерегут три змеи, три орла и три леопарда…

Зефирина была вынуждена опереться о сундук. Три… три… три… Ненавистный голос Гермины вновь зазвучал у нее в ушах: «Ты тоже ищешь третье?» Зефирина больше не сомневалась в том, что «эта Сан-Сальвадор» хотела завладеть тремя медальонами. Была ли она тем чудовищем, которое убило ее мать, нежную Коризанду? Каким образом донья Гермина смогла это сделать?..

Над парком поплыл колокольный звон. Пробило три часа дня. Князь Фарнелло, не сознававший, какое смятение вызвали его слова в душе у Зефирины, подал ей свою руку.

– Ну, смелей. Пришел час жертвоприношения! Все ждут только новобрачную… Идемте, моя дорогая… Так как этот рассказ, кажется, вас очень развлек, то будьте уверены, сегодня вечером я буду иметь возможность рассказать вам историю этого медальона полностью…

При таком прямом упоминании о приближающейся ночи горячая волна опалила жаром щеки Зефирины. Она отвернулась. Сделав вид, что не замечает протянутой руки князя, она направилась к большой мраморной лестнице.

Одобрительный шепот приветствовал появление невесты, ведомой под руку ее отцом.

Часовня была забита до отказа. Под ее сводами раздавались григорианские песнопения. Зефирине казалось, что она присутствует на чьей-то чужой свадьбе. Она не ощущала, что все это касается ее, она почти раздвоилась, видела все, слышала все, действовала, говорила, двигалась, как когда-то это делали замечательные механические куклы старого художника мэтра Да Винчи.

В то время, когда Зефирина, бледная и очаровательная, поднималась на верхнюю галерею храма вместе с Роже де Багателем, она, ставшая почти равнодушной, узнала среди приглашенных предателя Бурбона, вице-короля Неаполя, итальянских вельмож и испанских грандов, виденных в Пиццигеттоне. Все победители находились здесь, они были свидетелями ее унижения.

Стоя на хорах, Леопард ждал свою невесту. Не взглянув на него, Зефирина тотчас же опустилась на колени на одну из скамеечек перед алтарем. Опустив голову на молитвенно сложенные руки, она принялась молиться с такой истовостью, с какой не молилась со времени выхода из монастыря.

Обряд бракосочетания совершал прелат из Милана. Словами, исполненными елея, он призывал будущих супругов исполнять свой долг по отношению друг ко другу.

– И жена должна слушаться своего мужа, подчиняться ему, должна почитать его и хранить ему верность…

«Если он это называет долгом по отношению друг к другу!..» – подумала Зефирина, в которой вновь вдруг заговорил бунтарский дух.

– Фульвио Карло Массимо Корнелио Бенвенуто, князь Фарнелло, господин Салимонте ди Седжесте, граф Сиракузский, барон Агридженте и Илла, герцог Сицилийский, маркиз Селестра… хотите ли вы взять в жены присутствующую здесь донну Зефирину, дочь маркиза де Багателя?

– Да, я этого хочу! – ответил без колебаний металлическим голосом Леопард.

Тогда прелат обратился к девушке:

– Зефирина Мария Коризанда Эме Джулия Гортензия де Багатель, хотите ли вы…

Ответом на вопрос прелата было долгое молчание. Лишившись от волнения голоса, Зефирина не могла ответить.

На галереях возник легкий шепот. Зефирина окинула присутствующих взглядом утопающей. От кого бы она могла ожидать помощи? Разумеется, не от отца, уже открывшего рот как рыба, выброшенная из воды. Не от славной девицы Плюш, шмыгавшей носом над своим молитвенником. Не от Ла Дусера, который не мог понять ее чувств. Не от Рикардо де Сан-Сальвадора, который, стоя рядом с де Бурбоном, украдкой смотрел на ее медальон завистливым взглядом. И не от этого бедного монаха с низко надвинутым на лицо капюшоном, монаха, который молился рядом с исповедальней…

Зефирина вздрогнула. Уж не сошла ли она с ума? Она могла бы поклясться, что монах подавал ей какой-то полный тайного смысла знак.

– Дитя мое… Ну же, дитя мое!

Голос прелата вернул ее к действительности. Зефирина обернулась к священнику, совершавшему бракосочетание. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Леопарда.

– Вы хорошо поняли мой вопрос, дитя мое? – вновь спросил прелат. – Хотите ли вы взять присутствующего здесь Фульвио Карло Массимо Корнелио… в мужья?

– Да, я этого хочу! – прошептала Зефирина так тихо, что только приглашенные, стоявшие в первых рядах, могли ее слышать.

По знаку прелата диакон подан на золотом подносе обручальные кольца.

Князь Фарнелло схватил руку Зефирины. При прикосновении этих длинных пальцев, таких темных рядом с ее молочно-белой кожей, таких нервных, горячих, мужских, таких властных, привыкших «укрощать норовистых кобылиц», при прикосновении этих пальцев Зефирина инстинктивно отшатнулась. С какой-то неистовой силой, которая, возможно, была вызвана всего лишь нетерпением и раздражением, князь удержал ее руку, затем, возможно, желая смягчить резкость, он почти ласковым движением очень бережно и нежно надел обручальное кольцо на ее дрожащий пальчик.

– Слишком поздно, княгиня! – прошептал Леопард.

Почти против своей воли Зефирина подняла глаза на того, кто с этой минуты был ее мужем.

Золотистые искры сверкали в карем глазу князя Фарнелло. Это было очень мимолетное впечатление. Смущенная Зефирина тотчас же опустила глаза.

Она недрогнувшей рукой поставила свою подпись под документом о заключении брака.