Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса

– Он… рон…, – ответила Зефирина сквозь повязку.

– Будете ли вы вести себя спокойно, если я вас развяжу? – спросил он приветливым тоном.

– О… у…

– Что ж, стоит вам только закричать, и вас снова свяжут!

Зефирина опустила ресницы, желая показать, что подчиняется воле своего похитителя.

Надо выиграть время, попробовать договориться. Зефирина прекрасно знала свои преимущества, когда имела возможность говорить.

Обреченная на немоту, она была мертва.

Медная Задница осторожно достал свой кинжал, чтобы разрезать платок, мешавший говорить, и веревки, связывавшие руки. Зефирина даже не моргнула, увидев приблизившееся к ее лицу лезвие. Она потерла те места, где были болезненные следы от веревок. Впрочем, ноги оставались связанными, а спина страшно ныла, но теперь она могла сесть, почти не морщась от боли.

– Come stà? – повторил свой вопрос главарь.

– Благодарю вас, прекрасно! – не скрывая иронии, ответила Зефирина.

– Могу ли я вам что-нибудь предложить?

– Принесите что-нибудь выпить, – попросила Зефирина так, будто находилась в харчевне.

Повинуясь жесту главаря, Медная Задница вышел. Зефирина спросила:

– Не скажете ли, синьор, кому я обязана столь приятным гостеприимством?

– Какая вы смелая, – с восхищением произнес молодой человек.

Говоря это, он взял табурет и собрался сесть рядом с пленницей.

– Уж не собираетесь ли вы убить меня?

– Знаете ли вы, кто я?

– Понятия не имею, но не сомневаюсь, что вы представитесь.

– Я – Римини!

Он произнес это так, словно сообщая, что он – император Карл V.

– Счастлива познакомиться, синьор Римини…

Наступила пауза, во время которой синьор Римини внимательно разглядывал молодую женщину.

– Вы нездешняя?

– Разумеется.

– Как ваше имя?

Зефирина ответила без колебаний:

– Элен… Элен Рабле…

– Вы прибыли издалека?

– Из Франции.

– А, так вот почему…

– Что именно?

Римини наклонился к ней совсем близко:

– Вот почему вы не задрожали, услышав мое имя, не взмолились о пощаде, как это делают все, и мужчины, и женщины… Я – бандит Римини, наводящий ужас на всю Тоскану, Лацио и Абруцци…

Как актер, склонный к импровизации, он выдержал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом. Зефирина, однако, ничуть не смутившись, спросила с некоторым разочарованием:

– А Пьемонт? А Ломбардия? А Калабрия? Разве на них вы не наводите ужас?

Черные брови Римини поднялись в изумлении.

«Сейчас он сделает из меня отбивную», – успела подумать Зефирина.

Но, вопреки ожиданию, Римини громко расхохотался. В это время вернулся Медная Задница. Потрясенный увиденной сценой, он выронил из рук стакан с вином, который принес для пленницы.

– Несчастный идиот, ступай и снова принеси ей вина, – проворчал Римини. – Дорогая… синьора Элена, поскольку вас ведь так зовут, я полагаю, вы сможете заинтересовать меня, вот только разделаюсь с вашим спутником…

Несмотря на угрозу, Зефирина вздохнула с облегчением. Теперь она знала, что Гаэтан жив. Ум ее энергично заработал.

«Коль скоро этот бандит оказался чувствителен к ее обаянию, надо воспользоваться этим и попробовать увидеться с Гаэтаном».

– Мессир Римини, – вежливо обратилась к нему Зефирина, – я хочу попросить вас об одной милости…

При этих словах лоб бандита собрался в складки, ноздри бледного, точно мраморного носа расширились, а тонкие губы растянулись в усмешке.

– Представьте себе, я, на свою беду, свалилась в грязную лужу и очень хотела бы принять ванну… ароматизированную! – добавила она с обольстительной улыбкой.

Не говоря ни слова, Римини недоверчиво разглядывал несколько мгновений молодую женщину, потом отвернулся и хлопнул в ладоши.

При виде этого безобидного жеста у Зефирины мурашки пошли по коже. Дело в том, что у бандита Римини одна рука была нормальная, а другая – короткая, не больше, чем у двухлетнего ребенка…

– Вы меня удивляете, мессир… Пирр был первым из великих греческих скептиков, чьим учеником вы вполне могли бы быть…

С улыбкой на губах и с холодком в позвоночнике Зефирина без умолку щебетала. Облаченная в полинялую фланелевую юбку и блузу из грубой ткани, принудительно «пожертвованные» женами Римини, Зефирина вот уже два часа ужинала, беседуя, возражая, что-то доказывая бандиту-философу и одновременно обсасывая сочные косточки жареного кабана.

Свои густые рыжие волосы она заплела в косу и уложила вокруг головы. Одежда и прическа делали ее похожей на тосканскую крестьянку.

– Извините, синьора Элена, – возразил Римини, – я слышал о Пирре, которого называли также Неоптолемом… Он был, как вы, без сомнения, знаете, сыном Ахилла и Диадамии…

– Да, верно, он взял Трою и женился на своей пленнице Андромахе, вдове Гектора! – поддержала Зефирина.

Глаза Римини как-то странно сузились. Он был безусловно умен и обладал эрудицией, которая поразила Зефирину, но она чувствовала, что за внешней цивилизованностью скрывается редкостная жестокость.

Зефирину не покидало ощущение, что он играет с ней, как кошка с мышью, и нарочно растягивает ужин в ожидании какого-то события.

Она вышла из ставшего для нее тюрьмой помещения, чтобы принять горячую ванну, которую для нее приготовили в огромном ушате. Не скрывая дурного настроения, ее ждали две жены Римини – одна белая, а другая чернокожая. Зефирина наконец поняла, где располагается логово банды.

Подземное озеро, служившее укрытием для бандитов, было недосягаемым для полицейских ищеек из Флоренции, которые безуспешно пытались их выследить.

Быть может, то был кратер давно потухшего вулкана со скопившейся в нем дождевой водой или глубокий грот, заканчивающийся естественным озером.

На многочисленных лодчонках, обшарпанных барках с бамбуковым навесом и даже на самодельных плотах, как попало, жило разношерстное племя мужчин, женщин и детей с одинаково бледными лицами, говорившими о том, что им нечасто приходится видеть дневной свет.

Но время шло, и Зефирина все больше чувствовала себя беспомощной перед Римини, во всяком случае, она не знала, что придумать, чтобы вместе с Гаэтаном вырваться из западни.

Она заметила, что во время этого странного ужина, проходившего на палубе «адмиральского корабля», то есть самого большого и красивого судна в армаде Римини, Медная Задница несколько раз поднимался на борт и что-то шептал на ухо своему хозяину.

Появившийся на берегу крестьянин, которого, судя по одежде, вытащили буквально из постели, должен был принести причитающуюся с него дань. Но так как он отказывался платить, два головореза уволокли его, получив бесстрастно отданный приказ Римини:

– Che sia ammazzato [3]!