Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса

Со вчерашнего дня князь был крайне озабочен. Зефирина сразу это подметила. Несколько раз за день он обращался к ней с вопросом:

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Прекрасно…

– Само собой разумеется, тебе не следует пока еще вставать…

Лежа на просторной, удобной кровати в изящной ночной рубашке с аккуратно уложенными волосами, Зефирина умело руководила у себя в спальне и служанками, и детьми. Все свидетельствовало о том, что она очень быстро вновь обрела прекрасное настроение, здоровье и аппетит.

– Двадцать один день постельного режима, без малейшей попытки встать, как и полагается человеку в вашем положении. В противном случае, я ни за что не отвечаю, – распорядился доктор Урсино перед отъездом в Палермо, необыкновенно довольный состоянием здоровья молодой матери.

Утром шестого дня Фульвио, спавший в дни выздоровления жены в соседней комнате, зашел по обыкновению проведать Зефирину и детей. Он был одет не по-домашнему. Запыленные сапоги служили доказательством того, что он уже успел совершить утреннюю прогулку.

– Ну, как ты, любовь моя? – спросил Фульвио.

Зефирина потянулась.

– Отлично.

– А малыши?

– Да ты только взгляни на эти сокровища…

Князь наклонился над детьми, и тут Зефирина заметила, что лицо его осунулось так, будто он не спал ночь.

Зефирина нахмурилась. Фульвио что-то скрывал от нее. Старое чувство ревности снова зашевелилось в ней.

Может быть, Фульвио провел ночь за пределами дворца? Что, если он из мужского каприза пожелал увидеться с Каролиной Бигалло?

С внезапно проснувшимся подозрением Зефирина внимательно разглядывала мужа. Он был еще не брит, и от пробивавшейся щетины щеки казались серыми.

– До вечера, дорогая…

Князь рассеянно поцеловал жену.

Она подождала, пока он вышел из комнаты, затем решительно откинула покрывало и встала. От слабости ее слегка шатало. Она почувствовала покалывание в икрах, но, к своему удивлению, смогла дойти до окна. Море не казалось таким лазурным, как обычно. Из-за легкого тумана солнечные лучи были тусклыми.

Но Зефирина думала лишь о тучах, которые могли омрачить ее любовь.

Она подошла к двери и, приоткрыв ее, позвала:

– Эмилия, Карлотта! Платье!

На ее голос примчалась мадемуазель Плюш.

– Маленькая моя Зефи… Мадам! Доктор предупреждал!..

– К черту доктора, мне надоело валяться в постели. Живее, я хочу одеться…

– Sardine… Socisse [56], – осуждающе заверещал Гро Леон.

Сидя на своей жердочке, галка целыми часами наблюдала за своей хозяйкой и за детьми.

В бешенстве от того, что ни одно платье на нее не лезет, Зефирина решила надеть плиссированный сюркот и широкую юбку, позволявшую ей чувствовать себя достаточно комфортно, несмотря на располневшую талию.

«Какой ужас, я все еще невероятных размеров. Стану ли когда-нибудь прежней, чтобы нравиться ему?» – размышляла Зефирина. Она с отчаянием смотрела на свои разбухшие груди, выпиравшие из-под сюркота. Ей приходилось слышать рассказы о мужчинах, которые после рождения ребенка больше не прикасались к своей жене. Они отдалялись от нее, видя отныне в ней не супругу, а только мать. Мысль эта приводила Зефирину в ужас. Надо действовать, немедля.

Она набросила на плечи короткий плащ. Несмотря на вопли Плюш, предрекавшей «самые страшные послеродовые последствия из-за ее собственной неосторожности», Зефирина покинула южное крыло замка и поднялась по лестнице в башню, желая разыскать Фульвио.

В рабочем кабинете князя не было. Зефирина спустилась во двор. У входа стояли на карауле солдаты. Солнце все так же тускло светило в знойно-влажном мареве тумана. Молодая женщина направилась в конюшню. Лошади Фульвио в стойле не было.

Зефирина обратилась к конюху:

– Тебе известно, где князь?

Пикколо ответил:

– Монсеньор уехал в домик на Этне…

«Что может делать Фульвио в убежище нашей любви?»

Стараясь сохранять на лице бесстрастность, она спросила:

– Князь поехал туда один?

– Нет, за ним приехал Джакомо с Сицилии…

Зефирина продолжала расспрашивать:

– Я что-то не вижу Паоло, он тоже сопровождал князя?

– Нет, ваша светлость, по указанию монсеньора Паоло и Ла Дусер уехали в деревню…

«В деревню!.. Интересно, зачем это Фульвио понадобилось избавиться от Ла Дусера?»

Совершенно неудовлетворенная полученными ответами и ослепленная ревностью, Зефирина приказала:

– Пусть мне оседлают лошадь!

Несмотря на удивленное лицо Пикколо и крики мадемуазель Плюш, прибежавшей в конюшню, Зефирина вскочила на лошадь.

– Господь милосердный, это через шесть-то дней после родов… Кто же так делает? Пикколо, не позволяйте вашей госпоже ехать одной, – шепелявила Плюш.

– Пикколо, оставайтесь здесь, я знаю дорогу, – приказала Зефирина.

– Пикколо, не слушайте ее.

– Пикколо, я приказываю повиноваться мне.

Заметавшись между дуэньей и княгиней, Пикколо не знал, кого слушать. В полной растерянности он то вскакивал на лошадь, то снова соскакивал на землю, «Разве не наказывал ему монсеньор строго-настрого оставаться в замке и охранять княгиню и детей?»

Зефирина воспользовалась его колебаниями. В обязанности Анжело, служившего привратником, входило никого не впускать в ворота замка. Однако князь ничего не говорил о тех, кто пожелает выйти.

Да и потом, княгиня есть княгиня! За последние несколько месяцев, особенно после рождения близнецов, она стала пользоваться у слуг огромным авторитетом. Поэтому Анжело не посмел не открыть ворота.

Пришпорив кобылу, Зефирина галопом понеслась к домику. Она решила во что бы то ни стало выяснить, какую тайну от нее скрывал Фульвио.

Молодая женщина знала дорогу от замка до их убежища. Ведь они с Фульвио столько раз уединялись там как днем, так и ночью!

По мере того как Зефирина поднималась все выше в гору по дороге, обсаженной каштанами, воздух вокруг становился все более пыльным.

Зефирина провела рукой по губам. Вкус на губах был каким-то сернистым. Она обратила внимание, что совсем не слышит пения птиц. Подняв голову, она посмотрела на вулкан. Из кратера поднимался белый дымок.

Зефирина уже привыкла к сюрпризам подозрительного великана. Как все прочие местные жители, она научилась не бояться его. «Моя гора немного покашляет… потом успокоится», – любил говорить Фульвио.

Тишина тем не менее вокруг была такой тревожной, что Зефирина пожалела об отсутствии провожатого.

И потом, может быть, она ошибается, но ей показалось, что из-за деревьев кто-то за ней наблюдает! Она резко обернулась и заметила, она теперь была почти уверена, чью-то тень, которая тут же скрылась. От страха Зефирина едва не повернула назад, но тут же высмеяла себя за трусость, отнеся это на счет недавних родов, и продолжила путь по склонам Этны.