Станислав Пономарев - Быль о полях бранных

— Абдулла! — приказал воевода начальнику отряда. — Бери всех попов и отвези их в охотничий дом коназа-баши Димитро. А почему лошадей выпрягли? Впрягайте обратно!

— Прикажи всех освободить! — закричал на Серкиза всегда спокойный и уравновешенный настоятель Троицкого монастыря. — Пр-рокля-ну-у навеки-и!

— Не кричи, черный поп! Что мне твои проклятья? Бойся, чтобы не проклял тебя самого Грозный Султан Димитро. — Отвернулся равнодушно, приказал: — Эй! И этого тоже гоните в лес, а то болтает много лишнего.

— Развяжите хотя бы митрополита, — сник Сергий, поняв, что спорить с татарами о духовных делах бессмысленно, да и небезопасно.

— А где он? — живо спросил Серкиз. Настоятель указал на заросшего черным волосом высокого и плотного человека.

— Развязать! — распорядился воевода. — Эй, вы, а кто его ободрал? — спросил своих весело.

Татары переглянулись. Один из них вытащил из переметной сумы черный хитон из грубого холста и хотел накинуть его на поникшие плечи Киприана.

— Это не его ряса! — возмутился Сергий. — На нем риза была и митра [145] Митра — парадный головной убор митрополита. !

— Э-э, обманывать нехорошо, — покачал головой веселый Андрей Серкиз. — Верни ему тот архалук, который ты с него содрал.

На этот раз злоумышленник долго вытаскивал из большого кожаного мешка отделанную золотом, серебром и самоцветами митрополичью ризу. Он торопился, но риза была плотно упакована и никак не хотела являться свету, словно за хозяина обиделась. Наконец испуганный воин достал драгоценное одеяние и дрожащими руками протянул Киприану. Митрополит отвернулся. Татарин не знал, что ему теперь делать.

— Ты возьми и передай этот красивый архалук урус-имаму, — сказал Серкиз Сергию Родонежскому, потом посмотрел на вора: — А где богатая шапка этого главного урусского попа?

— Сейчас-сейчас, — заторопился батыр. — Я ее хотел тебе подарить, о Могучий Серкиз-бей!

Даже связанные священники расхохотались, представив себе драгоценный головной убор митрополита всея Руси на татарской голове.

Конечно же, простодушный воин хотел обмануть своего начальника, поживиться, поделившись с товарищами. Но откуда ему было знать, что митрополит не аскетствующий монах и в грубой холщовой одежде не ходит. Бедолага!

— О-о?! — вытаращил глаза Серкиз, увидев усыпанную драгоценными камнями раззолоченную митру. — И ты, Ахмет, хотел скрыть это от меня?!. Нехорошо.

Ахмет пал на колени. Тысячник мгновенно вырвал из ножен кривую саблю и ловким ударом снес виновному голову. Церковники содрогнулись от такого неслыханного варварства и враз перестали взывать к справедливости воеводы — не то русского, не то ордынца: бог его знает!

Сергий Радонежский помолился над казненным. Обоз спешно свернул в сторону от большой дороги и канул в зеленой куще...

Июньское солнце палило нещадно, словно решило наверстать холодные дни мая. В княжеском охотничьем тереме было душно. Избитые священнослужители просили воды у безжалостных стражников. А те только к вечеру принесли бадейку. Сами же татары весь день предавались обильной трапезе из богатых запасов митрополита. Пили вина заморские, благо новая для них религия — христианство — им это разрешала. Яств всем хватило, но понемногу, потому что Серкиз стянул сюда почти всю свою дружину. Серебряные и золотые кубки для причастия наполнялись до тех пор, пока весь хмельной запас не иссяк. Так что крещенные однажды татары, сами того не ведая, еще раз причастились к таинствам христианской догматики.

Наученный горьким опытом, Андрей Серкиз тройным кольцом воинов окружил местопребывание Киприана: ни конному не проехать, ни пешему не пройти! Любой подозрительный человек немедленно приводим был к непреклонному тысячнику.

Воевода тотчас послал гонца к Дмитрию Ивановичу, как только митрополит в тенета попался. И к вечеру в стан приехал думный боярин Федор Свибло.

Узрев наконец-то хоть одно русское лицо, Сергий Радонежский обратился к нему с претензиями:

— Ты будешь проклят мной на веки вечные, ежели помешаешь пастырю церкви православной встать на столе своем!

— То не я решаю, Великий Князь Московский и Владимирский Димитрий Иоаннович и синклит иерархов православных, — сурово ответил боярин, никак не испугавшись возможного проклятия преподобного Сергия.

— Тогда пропусти меня в обитель мою! Не желаю видеть позора сего! — заявил настоятель Троицкого монастыря.

— А тебя тут никто не держит. Ступай. Не ведаю, как ты тут очутился. Эй, Серкиз! Отпусти Сергия к пастве его!

— Пускай идет.

Старец, не оглядываясь, прямой и гордый, в своем черном домотканом одеянии, широким шагом пошел по тропе на, главную дорогу к столице.

— Не вздумай только, отче, народ мутить! — напутствовал его Федор Свибло. — Не то словом Великого Князя монастырь твой дымом пойдет, а ты поедешь в Соловецкий край!

Сергий даже не оглянулся...

Впервые между Дмитрием Ивановичем и Сергием Радонежским пробежала черная кошка. Да, сегодня Сергий не выступил против Великого Князя Московского и Владимирского открыто враждебно, но с этих пор не являлся в Москву даже на приглашения. И только перед нашествием Мамая на Русь, в 1379 году, игумен Троицкого монастыря первым пошел на мировую. Сделал он это своеобразным способом: «увидел» вдруг святой старец «воочию» Пресвятую Мать Богородицу. И сказала будто бы Сергию Пречистая: «Услышана молитва твоя об учениках твоих и об обители твоей, но не скорби о них: ибо отныне будут всем изобиловать, и за твое послушание Богу всегда неотступно с тобой буду, потому что подаешь обильно и усердно молишься мне».

Игумен, благоговейно сообщил о чуде сначала своему келарю [146] Кéларь — заведующий монастырским хозяйством. Михею, а затем специально приглашенным послушникам Исааку и Симону. Конечно же, вся Русь узнала о столь своевременном чуде.

Великий Князь Московский и Владимирский тотчас по достоинству оценил духовный подвиг святого старца, ибо с этого момента православные христиане со всех княжеств стали стекаться к Троицкой обители и разносить «благость» по самым отдаленным закоулкам Русской земли. И сразу утроилось сторонников у Москвы, и каждый из них готов был обнажить меч на защиту монастыря и образа Пресвятой Матери Богородицы!

Дмитрий Иванович принял протянутую для примирения руку и послал к Сергию послушниками двух самых любимых бояр-ратников Родиона Ослябю и Александра Пересвета. Послушники божий, конечно. Но... в случае чего, такой «старец», защищая настоятеля своего, так в ухо двинет, что злоумышленник очухается уже в аду! Такие иноки — почет для монастыря. К тому же вместе с великокняжеским благоволением на обитель посыпался серебряный дождь из государственной казны...