Станислав Пономарев - Гроза над Русью

В правой костистой руке старик держал длинный посох, за плечами висел на лямках холщовый мешок.

Добрыня невольно соскочил с коня, склонился в поясном поклоне.

— Кто ты еси, внучек? — спросил ласковым голосом старик.

— Так, ста, дедушка, воевода яз княжецкий, а по имени Добрыня, — почтительно ответил витязь.

— Ты-то мне и нужон, внучек. Подмогни-кось котомку снять. Добрыня подошел, снял мешок с плеч старика. Тот вздохнул

свободнее и даже немного распрямился.

— Вот и ладно. А теперича, добрый молодец, вынь из котомочки, што в ней лежит.

Витязь развязал лямку и вынул длинный сверток. Развернув его, увидел меч старинной работы. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить качество клинка — черная сталь отливала золотистыми искрами.

Вокруг уже собралась толпа любопытных. Среди ратников нашлось немало знатоков.

— Буесть из Дамаскии! — восхищенно воскликнул один из кузнецов.

— Нет, мил человек, — возразил старик. — Чудный меч сей на Руси кован, Нагибой-мастером.

— Кто же владеет славным оружием сим? — спросил Добрыня дрогнувшим от волнения голосом.

— Был сей меч-кладенец в моей деснице. Не раз поднимался он на заступу Руси, и серым волком утекал от него ворог по яругам [87] Яруг (др.-рус.) — овраг, балка, рытвина. .

— Кто ж ты еси, дедушка?

— Имени моего, чать, уж не помнят на святой Руси. В иные времена был яз витязем славного князя русского Оскольда и звали меня Политой.

Изумленный шепот пробежал по рядам ратников: ведь князь Аскольд правил Киевом в середине прошлого века. Значит, старик Давно уже переступил через вековую черту! И теперь все, к чему обращался его взор или прикасалась рука, приобретало особый смысл, предрекая удачу и счастье...

— Витязь Полита, а кому ж ты принес сей меч славный? — спросил Добрыня.

— Тебе, богатырь. Ибо в тебе яз разглядел молодость свою.

— Разве нет у тебя детей да внуков, дедушка Полита? Пошто ты даришь сей добрым клинок чужому человеку? — спросили рядом.

— На святой Руси нет у меня чужих, — ответил старый витязь. — Все вы дети, внуки и правнуки мои... А на твоем челе, богатырь, — обратился он к Добрыне, — зрю яз жребий светлый. Много подвигов свершишь ты во славу Руси. Отдаю тебе мой меч... — Старик на мгновение замолк и со вздохом закончил: — А как срок твой придет, так передай клинок сей в десницу доброго богатыря. Пускай, разя ворогов, трудится он вечно во славу земли Русской!

— За Русь! — прогремело над толпой и молнии сотен клинков сверкнули в ратном салюте. — Во славу витязя Политы! Пер-рун!

Когда клики смолкли, старый богатырь сказал, улыбнувшись:

— Ну вот и ладно. Спокойный яз теперь. Пойду...

— Куда ведет тебя путь твой, славный витязь русский?

— Туда. — Полита поднял перст к небу. — В дружину грозного Перуна! Все, што положено мне было по судьбе моей, сделал яз на земле светлой. Прощайте, друзи! Буду ждать каждого из вас в черед свой за братчинным столом бога-витязя. А меня уж заждались товарищи трудов бранных и князь мой Оскольд.

Старик повернулся и зашагал по лесной тропе. Через минуту кусты скрыли его...

— А ведь это был сам Перун, — молвил кто-то с суеверным страхом.

— Верно! Не могла длань человеческая отковать клинок сей, — поддержал его рябой кузнец в кожаном переднике.

Добркня заметил на лезвии надпись, вгляделся и прочитал вслух:

— «Яз заступник Святой Руси в деснице витязя Политы Буславича. Дар князя Аскольда».

— Нет, братие, не бог он, а богатырь земли Русской!.. Вечерело. В сгущающихся сумерках продолжали стучать молоты, взметая ввысь мириады ярких искр, — Русь ковала оружие!

Возле одного из костров пузатый мужик вдруг ухватил какого-то парня за ворот ветхой рубахи и завопил истошным голосом:

— По слову воеводы Ядрея!.. Беглый холоп он! Вяжи его! Дер-жи-и-и!

Парень, широкоплечий и высокий, стоял, вжав голову в плечи, и не пытался сопротивляться. Сторонники окружили их. Раздались голоса:

— Ты, кровопивец, отпусти парня по добру...

— Ишь вцепился, ако клещ!

Кто-то ухватил пузана за пояс, пытался оттащить от холопа. А атаман татей, недолго думая, вкатил ему звонкую затрещину в ухо. Мужик покачнулся, но парня не отпустил.

— Ка-ара-а-у-ул! — завопил он, получив удар по второму уху. — У-убива-а-ют!!!

Добрыня верхом на коне въехал в свет костров. Сторонники, ворча, расступились.

— Кто таков?! — грозно спросил воевода.

— Так ить... — испугался пузач. — Воеводы преславного Ядрея тиун есмь...

— Пошто смуту разводишь?!

— Так ить... обельный холоп от... — Он кивнул на парня. — Беглый как есть. Повязать его да батогов...

— Батогов, сказывашь? Будут батоги, — пообещал Добрыня. — Пошто не оружный ты?! — вдруг рявкнул он, свесившись с седла. — Где вой твои?! Пошто приказ княжецкий не сполняешь?! К битве с ворогом не справен? Отвечай!

— Так ить... пресветлый болярин, немощен язмь... И колотье в боке и-и...

— А ну-ка, братие, выбейте из него батогами всю хворь разом!

Дважды повторять приказ не пришлось — уж больно натерпелся простой народ от корысти и засилия вездесущих тиунов. Да и Добрыня юность свою нелегкую вспомнил. Стегали Ядреева приказчика со смаком, с прибаутками, весело. После полусотни хлестких поцелуйных ударов гибкими ивовыми прутьями Добрыня остановил расходившихся мужиков.

— Ну што, сердешный, прошли ли хвори твои? Аль колотье в боке донимает ишшо? — спросил он тиуна ласково.

— Ох, прошли, пресветлый болярин-князь. И колотье как рукой сняло. Смилуйся, вели им отступиться, душегубцам!

— А это кто? — Добрыня указал на обельного холопа.

— Так ит... Суржа, пресветлый болярин-князь.

— Беглый холоп, речешь?

— Не-о-о...

— Так-то Суржа энтот убежал Русь от ворога спасать! — громко и зло заговорил Добрыня. — Живот свой положить на поле бранном. А ты-и-и!.. — воевода так посмотрел на тиуна, что тот пал ниц как подкошенный. — Да ведаешь ли ты, што яз прикажу повесить тебя, ако пса шелудивого, за неисполнение воли княжецкой?!

— Смилуйся, князь-батюшка, леший попутал! — не поднимая лица от земли, слезно просил тиун.

— Немедля поутру, — уже спокойнее продолжал Добрыня, — штоб все мужики в голове с тобой были здесь, оружны!.. А добро Ядреево оборонять хватит баб да стариков. Грабить вас ноне некому, бо и тати лесные все тут. И берегись, коль не сполнишь приказ мой! Повешу! Пшел вон, короста лешачья!

Тиун мгновенно исчез, как будто тут его никогда не было.

— Ловко смылся! — расхохотались ратники. — Исполать тебе, воевода!.. .

Сторонники еще обсуждали столь необычное происшествие, когда к их костру подошел слепой старец с гуслями за спиной. Рука его покоилась на плече мальчонки-поводыря.

— Мир вам, люди добрые! — звучно молвил старик.